Читать книгу - "Коллекция - Валерий Аркадьевич Горбунов"

— Сколько он вам предлагал… этот… с аппаратом?

— Двести рублей…

— А вы сколько просили?

— Четыреста.

Семен Григорьевич обычно не спешил с покупками. Не ленился пересечь город и во второй раз и в третий… Выжидал, пока нужда в деньгах сделает хозяев понравившейся ему вещи более сговорчивыми. Но на этот раз, узнав, что здесь успел побывать проходимец Клебанов, заторопился. Порадовался, что на всякий случай захватил с собой деньги.

Входная дверь стукнула, и в комнату с авоськой в руке вошел голенастый и длинноволосый парень. Семен Григорьевич представился. Парень коротко назвал себя:

— Евгений.

Выглядел он не очень-то любезным. Внешне был похож на сестру. Но если девочка, судя по всему, обладала спокойным и уравновешенным характером, то юноша был нервен и самолюбив. Это отражалось в некой диспропорции его миловидного лица: правая бровь выше левой, улыбка кривоватая, на щеке дергается какой-то мускул. На лбу — прыщики, то ли от плохого питания, то ли от нервов.

— Люда! Я же просил тебя… — с осуждением сказал он сестре.

Семен Григорьевич мысленно продолжил оборванную фразу: «Я просил тебя: в мое отсутствие не пускать в дом посторонних».

— Я не совсем посторонний, был когда-то знаком с вашей покойной матерью…

Это было верно лишь отчасти. Когда-то в каком-то доме его действительно с ней знакомили, но он уже не помнил ни как она выглядела, ни о чем они говорили.

Упоминание о знакомстве с матерью ничуть не смягчило сурового юношу.

— Что вам угодно? — спросил он.

Пришлось перейти прямо к делу:

— Картина продается?

— А сколько вы за нее дадите? — Евгений говорил отрывисто, почти грубо.

«Что же ты, милый, сердишься, разве я виноват в свалившихся на твою голову несчастьях?» — подумал Семен Григорьевич. А вслух произнес:

— Сначала я хотел бы узнать, какова ваша цена…

— А я хотел бы узнать, сколько вы дадите. — На его лице вновь заиграл какой-то мускул.

Делать было нечего, Семен Григорьевич назвал сумму:

— Двести пятьдесят…

Парень усмехнулся, криво, на одну сторону:

— Нам за нее предлагали пятьсот, но мы не согласились.

Он не знал, что Люда уже успела все рассказать Семену Григорьевичу.

— Пятьсот? — удивился он. — Надо было отдавать… Другого такого покупателя может и не подвернуться.

Евгений вызывающе дернул плечом:

— Нам торопиться некуда. Деньги у нас есть, — и для пущей убедительности добавил: — Мы же обменялись с доплатой.

«А доплата тю-тю… Ушла за долги», — снова мысленно продолжил его фразу Семен Григорьевич. Нечаянно он взглянул на Люду и поразился тому страданию, которое выражало бледное личико. Бесполезная ложь брата была ей невыносима. Не выдержав взгляда Семена Григорьевича, девочка отвернулась. «А у тебя, милая, тоже нервишки пошаливают. Это и неудивительно. Дела-то плохи…»

Он склонил набок седую, с пробором, голову:

— Извините за беспокойство… — и медленно направился к двери.

— Постойте! — громче, чем нужно, вскрикнул Евгений. — Ваша последняя цена?!

Семен Григорьевич сделал вид, что раздумывает:

— Двести семьдесят пять… Ну хорошо, триста… Это все. И так я плачу больше, чем могу. Ведь это же копия.

В последнее мгновение юношу охватило подозрение:

— Вот вы даете триста рублей. Такие деньги за копию?

«А он не глуп…» Семен Григорьевич быстро нашелся:

— Понимаете, на этой картине изображена святая Цецилия, покровительница музыки. А я скрипач. Мне давно хотелось иметь что-то в этом роде…

Евгений перебил его:

— Хорошо, берите!

Семен Григорьевич полез за деньгами. Отстегнул английскую булавку, на которой был закрыт карман, извлек из него потертое портмоне, стянул с него черную резинку (такими крепятся рецепты к аптечным пузырькам), отсчитал купюры, проверил еще раз — положил на край стола, рядом с немытой вилкой, на которой желтели остатки яичницы.

Евгений повернулся к нему спиной, руки сложены на груди, взгляд устремлен в окно.

— Берите картину и уходите.

Его голос сорвался.

Семен Григорьевич, кряхтя, понес «Св. Цецилию» к двери.

Ольга Сергеевна оделась на выставку фарфора так, как если бы собралась на премьеру в Большой театр. На ней было серое шерстяное платье, обшитое по подолу черным шнуром, лиф отделан серебристыми кружевами. На белой высокой шее — нитка мелкого жемчуга. Ноги — в черных лодочках на высоких каблуках. Кончики седых волос слегка подвиты и подкрашены чем-то фиолетовым. Рядом с нею Семен Григорьевич в только что полученном из химчистки шевиотовом костюмчике с лоснящимися бортами и отлетающей назад шлицей выглядел куда как скромно.

Это был их первый совместный публичный выход. Для Ольги Сергеевны посещение выставки было радостным событием, развлечением, которое она позволила себе впервые после смерти мужа. Чувства, обуревавшие Семена Григорьевича, были иного рода. Здесь и счастье от сознания, что рядом с ним любимая женщина, к тому же такая видная, красивая! И надежда на то, что посещение выставки крупнейшей коллекции фарфора каким-то образом приобщит Ольгу Сергеевну к главному делу его жизни — собирательству старинных и прекрасных вещей, а следовательно, еще более сблизит их. И непонятные ему самому страхи: а вдруг его ждут на выставке неприятные встречи, да еще на глазах у Ольги Сергеевны?

Огромная очередь у красивого здания музея… Переносные железные загородки, сквозь которые капля за каплей под наблюдением строгого милиционера просачивается внутрь людской поток…

— А где конец этой очереди? — интересуется его подруга.

Семен Григорьевич гордо говорит:

— Это не для нас! — и проводит ее мимо милиционера к служебному входу…

Ровный шум голосов, потоки света, льющиеся из высоких окон, приятный теплый воздух от стоящих по углам зала калориферов и сверкание волшебного фарфора. Чего тут только нет! Огромные, богато расписанные вазы, роскошные кубки, корзины с цветами, которые не отличишь от живых, настоящих, столовые и чайные сервизы, изящнейшие статуэтки. У Ольги Сергеевны кружится голова.

— Боже, какая красота!

— Вот почему я собираю фарфор, — шепчет ей на ухо Семен Григорьевич. И спохватывается: в сравнении с окружающей их роскошью его личная коллекция наверняка покажется ей бедной и жалкой. Он ищет на лице Ольги Сергеевны признаки насмешки, но напрасно — она так оживлена, так весела!

Семен Григорьевич успокаивается и, склонившись к уху своей спутницы, начинает ей рассказывать нудную историю выгодного приобретения какого-то молочника. Он обнаружил его в провинции, не то в Орле, не то в Кинешме, в маленьком антикварном магазинчике. Семен Григорьевич взял молочник в руки, придерживая крышечку, перевернул вверх дном. И обнаружил под ярлычком с ценой, весьма невысокой, марку Венсенской мануфактуры! То-то было радости! Настоящая цена молочника — в сто раз выше!

— Представляете себе, — захлебываясь от радостного смеха, восклицал он, — подлинный Венсен! А они и не подозревали!

Однако Ольга Сергеевна слушала рассеянно, вполуха: ей была непонятна и неприятна его радость по