Читать книгу - "Ход убийцы - Песах Амнуэль"

мне то самое ощущение опасности, которое испытываешь, разогнав автомобиль до сотни километров в час на шоссе между Тель-Авивом и Иерусалимом.

Через три километра после Бен-Гуриона я понял, наконец, по какой причине образовалась пробка: на обочине лежал колесами вверх микроавтобус «Форд» с надписью на борту «Цветы Эли». Машина выглядела целехонькой, шоссе здесь было прямым, и, вообще говоря, было не очень понятно, как умудрился водитель перевернуться именно на этом участке дороги. Возможно, увидел НЛО или уснул за рулем, проведя бессонную ночь с приятелями или подругами. Машин «скорой помощи» не было, не исключено, что они и не понадобились. Зато полицейских оказалось в избытке.

Глядя, как один из них вяло помахивает рукой, приказывая водителям перестроиться в один ряд и не задерживаться, я принял, наконец, решение по делу, над которым раздумывал третьи сутки, и, когда, миновав место происшествия, поток машин резво рванулся вперед, будто стрела, выпущенная из долго натягиваемого лука, я почувствовал облегчение. Вопреки собственным правилам, я обогнал сразу несколько автомобилей и, перестроившись в левый ряд, за пять минут доехал до поворота на Рамаллу.

День обещал быть теплым, а прогулка — приятной.

* * *

Делегация американских юристов прилетела в прошлое воскресенье. По-моему, коллегам попросту захотелось за счет своей ассоциации прокатиться к Средиземному морю и посмотреть на красоты Земли обетованной, куда они за собственные деньги съездить так и не удосужились. Один прокурор, три адвоката и секретарь суда — все из Филадельфии. И все с женами, естественно. И разумеется, у каждого свой взгляд на мирный процесс. С женами мне на эту тему беседовать не довелось, но я подозревал, что американские женщины — куда большие экстремисты, нежели мужчины. Во всяком случае, Лилиана Гротис, жена прокурора, заявила мне во время позавчерашнего ужина в «Дан-Панораме»:

— Я всегда думала, что израильтяне — люди гордые и не дающие себя в обиду. А вы уходите из Хеврона, будто там похоронены не ваши предки, а родственники пророка Мухаммада.

— Миссис! — воскликнул я. — Вообще говоря, мы — народ Книги, в которой сказано, что жизнь человеческая превыше всего, и уж наверняка превыше камней, какими бы святыми они ни были.

Должно быть, американцы ожидали от меня иной риторики? Впрочем, я и сам не очень понимал, почему мой ответ оказался далеким от моих истинных мыслей по поводу Хеврона, палестинцев и мирного процесса в целом. Честно говоря, американцы с самого начала показались мне людьми чопорными и для израильской жизни непригодными. Но, в конце концов, я не палестинскую проблему должен был с ними обсуждать, а некоторые аспекты судебных прецедентов, и надо отдать должное, американские юристы за три дня долгих бесед преподали мне хорошую школу. Беседовали они, разумеется, не только со мной, но идея показать гостям национальный заповедник Неот Кдумим принадлежала мне, и потому мне же пришлось и сопровождать их в этой поездке.

— Экскурсовод? — сказал я. — Ни в коем случае! Я знаю эти места лучше любого экскурсовода. Мы прекрасно проведем время, а профессиональный гид только заморочит вам голову и не даст отдохнуть.

В результате я оказался утром в пятницу в дорожной пробке, а гости, которые добирались до заповедника на арендованном микроавтобусе, наверняка опередили меня и, когда я сворачивал к Неот Кдумим от Модиина, вероятно, уже нетерпеливо разглядывали все подъезжавшие машины.

Как это часто бывает со мной в ситуациях житейских и не связанных с судебными разбирательствами, я ошибся. Подъехав, наконец, к стоянке, я обнаружил американцев, сидевших на траве перед кассами и громким хохотом распугивавших не только туристов, но и израильтян, вообще говоря, привыкших к любым проявлениям непосредственности.

— О, вот и наш дорогой друг! — воскликнул Андреас Гротис, прокурор из Филадельфийской окружной прокуратуры, прервав очень веселый, видимо, рассказ и вскакивая на ноги с резвостью молодого волка. Между тем, насколько мне было известно, прокурору месяц назад стукнуло шестьдесят, и настроение у него на самом деле было далеко не веселым — в приватной беседе он признался мне не далее как вчера, что опасается, что более молодые коллеги вынудят его в ближайшее время уйти на пенсию.

— Прошу прощения, — сказал я, — дорожная пробка. Я к вашим услугам, господа, билет стоит пятнадцать шекелей для взрослых и всего пять — для юношей и девушек вроде вас.

Через пять минут мы прошли контроль и потянулись по тропе к вершине первого холма, откуда открывался замечательный вид на лес, дорогу и начинавшуюся у горизонта пустыню. С вершины видны были как на ладони многочисленные тропинки, дорожки и поляны, где обычно устраивались пикники. Я углядел несколько групп, приехавших в заповедник раньше нас — одна группа спускалась в лощину, другая поднималась на соседний склон, а третья — наверняка какие-нибудь пенсионеры, которым трудно ходить и еще труднее в этом признаться — растянулась на тропинке от самого входа до первого поворота к озерам.

— В этом заповеднике собраны растения, упомянутые в Ветхом завете, — начал я бодрым голосом и через минуту настолько свыкся со своей ролью экскурсовода, что поймал себя на мысли: когда моей карьере адвоката придет конец, у меня есть реальный шанс зарабатывать на жизнь экскурсиями.

Я говорил внушительно, модуляциями голоса подчеркивая нужные фрагменты из ТАНАХа, которые всплывали в моей памяти совершенно автоматически. Американцы оказались внимательными слушателями, и я почувствовал себя будто в суде первой инстанции, когда процесс уже завершается, моя речь — последняя перед вынесением приговора, и я точно знаю, что выигрываю дело. Ощущение это можно, конечно, назвать душевным подъемом, хотя на самом деле здесь скрыта целая гамма чувств и настроений. Моя Эмма сказала бы по этому поводу: «Да ты сегодня в ударе, мой дорогой!»

Все-таки хорошо, что я поехал без жены — она наверняка обратила бы внимание на некоторые детали, ускользнувшие от американцев. Я хотел сегодня быть моложе, чем на самом деле. День, повторяю, был почти летним, а прогулка — приятной.

Через час возраст моих гостей все же дал о себе знать. Никто из них не попросил устроить привал, но дышали они тяжело, а Лилиана, жена прокурора Гротиса, шла, опираясь на локоть мужа. Секретарь суда Рэд Финчли, самый молодой в этой группе, даже более молодой, чем его супруга, которой на вид было не больше сорока, держался рядом со мной и слушал мои рассказы с восторгом, совершенно, на мой взгляд, неумеренным. Мне пришлось даже специально повторить еще раз историю о грехопадении Адама и Евы, которую, по идее, Финчли и сам должен был знать наизусть, когда я показал гостям дерево, на котором в свое время сидел змей-искуситель. Разумеется, сидел змей не на этом самом дереве и, естественно, не на этом месте,