Читать книгу - "Мазыйка. Приговорённый город - Алёна Моденская"

А они, наверное, думали, что в старых туалетных газетах никто копаться не станет. — Новиков помолчал, потом спросил: — Как думаете, кто из них?

— Понятия не имею. — Игнатьев откинулся на стуле и скрестил руки. — Все молчат, как рыбы. Эмма всё прикидывается дурой. Мать пошла в отказ — мол, ничего не знает, не видела, всё подкинули. Лёня — туда же. Якобы он вообще не в курсе делишек Кравчука, и про банку ничего не знал. Да и отпечатков на ней нет.

— Кстати, почему вы его отпустили? — рискнул спросить Новиков.

— Кого-то надо было оставить, — пожал плечами Игнатьев. — Понятно, что, скорее всего, вся троица замазана. Вопрос в том, кто есть кто. Кто — главный? Кто — подручные? Кто за что отвечает?

— А ещё, — подхватил Новиков, загибая пальцы, — где передатчик, где сундук, кто убил Кравчука, кто убил Ткач, кто поджёг ваше отделение, кто подпалил склад.

— Многовато вопросов, — признал Игнатьев. — Поэтому мы этого Лёню и оставили пока гулять. Рано или поздно он с кем-то свяжется. Или с ним кто-то свяжется.

— Это если он в деле, — заметил Новиков.

— Вы серьёзно думаете, что Ткач убила какая-то из этих баб? — скривился Игнатьев. — Ну, Кравчука они ещё могли притопить. Ну, задушить Ткач. Да и то — вряд ли. Не говоря уж о том, чтобы её подвесить.

— Лёня? — поднял брови Новиков. Положил локти на стол и проговорил: — Давайте прикинем. Начнём с поджога отделения. Есть у него алиби?

— Якобы был дома, — пожал плечами Игнатьев. — Соседи его вроде видели, но точное время не помнят. Плюс — там первый этаж, мог и в окно вылезти, а потом вернуться.

— Дальше. Кравчук.

— Был в школе. Та же история — все видели, но точно сказать никто не может. И снова первый этаж.

— С Ткач понятно, — кивнул Новиков. — Тоже был в школе, завуч вроде как подтверждает.

— Вот именно, что «вроде как». Не стояла же она за ним всё время. Опять же — первый этаж. Мог успеть смотаться туда и обратно.

— Мог, — согласился Новиков. — Теперь склад. Я сам тогда встретил его на площади. Видел и до пожара, и после. Он якобы помогал тушить.

— И под эту сурдинку мог спереть то, что там прятал. — Игнатьев помолчал. — Хлипко всё это.

— К тому же, мы так и не выяснили, что там за новый ухажёр появился у Ткач, — напомнил Новиков. — Может, всё дело в нём.

— Может, и в нём, — медленно произнёс Игнатьев. — И он так филигранно подставляет эту семейку в компании с Лёней.

— Если это резидент, — понизил голос Новиков. — То всё возможно.

— Возможно, — эхом отозвался Игнатьев, глядя в одну точку. — Но тогда это должен быть кто-то, кто постоянно на виду. Совсем рядом, но так, что мы его не замечаем.

— Настолько вне подозрений, что никогда не поверишь, — подхватил Новиков.

Оба замолчали. Кто же этот краеугольный камень всей истории? Который совсем не видно, ведь он серый и очень похож на все остальные. Однако на нём всё и держится. Вынешь — и стена рухнет. Причём на того, кто вынул. Надо успеть отпрыгнуть.

Успеть отпрыгнуть.

Успеть.

Глава 23. На встречу

Новиков вернулся домой совершено вымотанным. Вроде бы обыск прошёл куда как успешно — и новые шифровки достали, и банку с богатством выловили. Но в то же время результат привычно почти нулевой.

Ну, банка. Гера и Эмма Кравчук клялись, что в глаза её не видели, даже если она принадлежала их мужу и отцу. Который, к слову, по их же заверениям, в новой квартире ни разу так и не побывал. Отпечатки все или смыты, или затёрты.

Эмма играла дурочку, Лёня — дурачка. Этакая развесёлая парочка, хранившая шпионские шифровки в туалете.

На замечание Игнатьева о том, что им за это могла светить высшая мера, Эмма только растянулась в привычной глупейшей улыбке и захлопала ресничками. Лёня же побледнел, сцепил руки, но так и продолжал упорствовать — настаивал на том, что ничего не знал, не видел, не в курсе.

— Ужинать будешь? — спросил Антон, когда Новиков помыл руки и переоделся.

— Давай, — вздохнул Новиков, проходя в кухню.

Антон приготовил плов с перловкой, овощами и тушёнкой. Поедая замечательную кашу с мясом, Новиков вдруг подумал о том, что уже только из-за прекрасной еды Союз стоило сохранить. С другой стороны, вдруг Союз бы не распался, а еда всё равно стала бы хуже. Как тушёнка, которую теперь вываливаешь из банки, и от одного вида появляется ощущение, что её один раз уже съели. А может, даже два.

Антон жевал молча, глядя в сторону.

— Ты чего это? — сподобился поинтересоваться Новиков. — Что-то на работе?

— На работе всё нормально, — сухо отозвался Антон и продолжил работать челюстями, глядя в тарелку.

— А что? Поссорился с кем-то?

Антон мрачно молчал. И тут до Новикова наконец дошло. Н-да, туговато он стал иногда соображать. Если так пойдёт и дальше, выходить ему на пенсию. Что, в общем, тоже по-своему неплохо.

— Из-за Эммы? — коротко спросил Новиков.

— Ты серьёзно думаешь, что это она убила отца? — выпалил наконец Антон. — Или ту тётку, завмагшу?

Новиков только пожал плечами, выбирая слова.

— Да она отца обожала!

— В прошлый раз ты сказал, что он их третировал, — напомнил Новиков. — Даже бил.

Антон, казалось, уже хотел сказать ещё что-то, но притормозил. От эмоций у него, похоже, логика напрочь отключилась.

— Она его всё равно любила, — чуть сбавил обороты Антон. — Даже плакала.

— Любила его или его деньги? — рискнул спросить Новиков.

— Да она не такая! — воскликнул Антон и даже звонко ударил ложкой по тарелке. — Это у неё только вид такой. А на самом деле она тонкая и умная.

— Умная, — задумчиво повторил Новиков. — Может, и так.

Но тогда эта девица мастерски водит за нос вообще всех, начиная от Лёни с Антоном и заканчивая самим Новиковым.

— Зачем тогда она дурочку изображает? — прямо спросил Новиков.

— Так, для видимости. — Антон снова смотрел в тарелку. — Людям больше нравится, когда женщина тупая. Они вроде как чувствуют себя умнее.

— Это она тебе сказала?

— Ну да, — кивнул Антон.

Так. То есть, девушка призналась парню, что изображает глупышку, чтобы люди на её фоне чувствовали себя умнее. Обычно бывает наоборот, Новиков на такие ситуации тоже насмотрелся. Ни в жизнь девица, играющая дурочку, парню свои карты не раскроет. Как раз чтобы он сам думал, что она — глуповатая, а он — умный.

— Если она ни в чём не виновата, её отпустят, — просто сказал Новиков.

— Ага,