Читать книгу - "Похищенная девушка - Джозефина Тэй"

ее трезвом, аналитическом уме; о том, что Шарпы воспринимали гостей такими, какие они есть, что действовало на них успокаивающе. Они даже не попытались соответствовать уровню гостеприимства тети Лин и не приложили усилий, чтобы устроить официальный обед в столовой. Стол на четверых был накрыт в гостиной у окна, сквозь которое падали солнечные лучи. Очень красивый стол вишневого дерева, приятный на ощупь, но сильно нуждавшийся в полировке. Но зато бокалы для вина были натерты до бриллиантового блеска.

(Как это характерно для Марион – сосредоточиться на самом важном и не замечать того, что служит лишь для внешнего соблюдения приличий, подумал Роберт.)

– Столовая – ужасно мрачное место, – сказала миссис Шарп. – Пойдемте взглянем на нее, мистер Макдермот!

Это тоже характерно. Никакой светской беседы за бокалом хереса. «Идемте взглянем на нашу ужасную столовую» – и гость, сам того не заметив, становится практически членом семьи.

– Скажите, – обратился Роберт к Марион, когда они остались одни, – зачем вам вдруг понадобилось…

– Нет, об этом поговорим только после обеда. Это будет на десерт. Потрясающе повезло, что мне это пришло в голову вчера вечером, как раз до визита мистера Макдермота. Это все меняет. Суда, наверное, не отменит, однако для нас меняет многое. Это та самая «мелочь», говорящая в нашу пользу, о которой я так молила Бога. Вы рассказали мистеру Макдермоту?

– О вашем сообщении? Нет, ничего не сказал. Решил, пока не стоит.

– Роберт! – Она бросила на него ироничный взгляд. – Вы мне не доверяете. Боитесь, что я болтаю глупости?

– Я опасался, что вы возлагаете слишком большие надежды на… какую-нибудь незначительную мелочь. Я…

– Не бойтесь, – заверила его Марион, – это не мелочь. Не могли бы вы пойти со мной на кухню и принести поднос с супом?

Подать блюда на стол им удалось без лишней спешки. Роберт нес поднос с четырьмя плоскими тарелками супа, а за ним шла Марион, держа в руках большое блюдо под серебряной крышкой. На этом все. После супа Марион поставила перед матерью блюдо, а перед Кевином – бутылку вина. На блюде был запеченный в горшочке цыпленок в окружении овощей, а вино оказалось «Монраше».

– «Монраше»! – воскликнул Кевин. – Вы невероятная женщина!

– Роберт сообщил нам, что вы любите кларет, – отозвалась Марион, – но в погребе старого мистера Кроула хорошего не осталось. Вот и пришлось выбирать между этим вином и очень тяжелым красным бургундским. В зимние вечера оно прекрасно подходит, но с цыпленком с фермы «Стейплз» в летний день не больно-то сочетается.

Кевин заметил, что женщины, разбирающиеся в напитках, кроме тех, которые шипят или взрываются, – большая редкость.

– По правде говоря, – сказала миссис Шарп, – если бы эти запасы можно было продать, мы бы, наверное, их продали, но мы очень рады, что они слишком старые и разномастные. Я с молодых лет хорошо разбиралась в винах. Мой муж держал неплохой погреб, хотя вкус у него был хуже моего. Но у моего брата в Лессуэйсе был и прекрасный погреб, и тонкий вкус.

– Лессуэйс, – задумчиво проговорил Кевин, всматриваясь в миссис Шарп, будто искал в ее лице какое-то сходство. – Вы, случайно, не сестра Чарли Мередита?

– Верно. Вы знали Чарльза? Нет, невозможно. Вы слишком молоды.

– Мой первый пони был выращен Чарли Мередитом, – сообщил Кевин. – Он прожил у меня семь лет и ни разу не оступился.

Разумеется, с этой минуты для них перестали существовать все остальные и даже еда.

Роберт перехватил веселый, торжествующий взгляд Марион и сказал:

– Вы на себя наговаривали, когда утверждали, что не умеете готовить.

– Будь вы женщиной, вы бы заметили, что я ничего и не приготовила. Суп я налила из банки, разогрела и подлила немного хереса и пряностей; цыпленка я положила в горшок в том же виде, в каком он прибыл с фермы «Стейплз», полила кипятком, добавила все, что пришло в голову, и с молитвой оставила на плите; а сливочный сыр тоже с фермы.

– А чудесные булочки к сыру?

– Их испекла квартирная хозяйка Стэнли.

Они тихо посмеялись.

Завтра ей предстоит суд. Завтра она послужит публичным развлечением для милфордцев. Но сегодня ее жизнь все еще принадлежала ей, и она могла радоваться и делиться своей радостью с ним. Об этом говорили ее сияющие глаза.

Они выхватили тарелки с сыром прямо из-под носа увлеченной разговором пары – те и виду не подали, что что-то заметили, – отнесли поднос с грязной посудой на кухню и поставили варить кофе. Кухня была большая и мрачная, с каменным полом и старинной раковиной, чей вид тут же погрузил Роберта в уныние.

– Мы топим плиту только по понедельникам, когда нужно делать уборку, – пояснила Марион, заметив, с каким интересом он разглядывает кухню. – Обычно мы готовим на керосинке.

Роберт подумал о горячей воде, которая без промедления наполняла сияющую чистотой ванну, когда он утром поворачивал кран, и устыдился. После долгих лет комфортной жизни он даже представить себе не мог, как можно помыться в воде, разогретой на керосинке.

– Ваш друг очень обаятелен, – отметила Марион, наливая горячий кофе. – Есть в нем что-то от Мефистофеля. Я бы страшно испугалась, если бы он выступал в суде против меня. Но обаяния у него не отнимешь.

– Таковы ирландцы, – мрачно отозвался Роберт. – Для них это так же естественно, как дышать. Мы, несчастные саксы, действуем грубо и гадаем, как им так легко все удается.

Она повернулась, чтобы передать ему поднос, и они оказались лицом к лицу друг с другом; их руки почти соприкасались.

– У саксов есть два качества, которые я ценю больше всего на свете. Два качества, объясняющие, почему они правят миром. Доброта и надежность – или, если угодно, терпимость и верность. Кельтам этого как раз не хватает; потому-то они вечно ссорятся между собой. Черт возьми, забыла сливки! Секундочку. Я их в чулане охлаждаю. – Она принесла сливки и сказала, подражая деревенскому выговору: – Я, кажись, слыхала, что у некоторых есть такие штуки, которые зовутся «холодильниками», но нам они без надобности.

Пока Роберт нес поднос с кофе в солнечную гостиную, он представлял себе, какой адский холод стоит на кухне зимой. Вот раньше, когда топилась плита, а кухарка верховодила среди десятка слуг и можно было заказывать уголь телегами, было совсем иначе. Он страстно желал увезти Марион отсюда. Он и сам не знал куда: ведь в его доме все пропитано аурой тети Лин. Это должно быть место, где ничего не надо полировать или носить и все делается одним нажатием кнопки. Нельзя допустить, чтобы Марион в старости стала рабыней мебели из красного дерева.