Читать книгу - "Тайны дубовой аллеи - Юлия Викторовна Федотова"

На часах было десять минут шестого, еду Веттели глотал, как удав, – на дорогу и то больше времени ушло, но Гвиневра все же осталась недовольна. Впрочем, настроение ее всегда было переменчивым, как весенний ветерок, минуту спустя она уже позабыла о своих упреках и сделалась мила, как настоящая гостеприимная хозяйка. Уцепив двумя руками за указательный палец, провела его в собственную комнату, усадила на кровать и сделала широкий приглашающий жест:

– Прошу пожаловать в нашу скромную обитель!

Веттели озадаченно моргнул – он бы и рад куда-нибудь пожаловать, но решительно не представлял, как осуществить это на практике, не выходя из помещения.

– Пожалуй, тебе стоит закрыть глаза, – решила Гвиневра. – Потом, когда привыкнешь, это не потребуется, но для начала так будет проще. Закрывай!

Он послушно закрыл.

– Вставай!

Встал.

– Шагай!

Он сделал небольшой шажок, стараясь не налететь на стул – комната его была хоть и уютна, но недостаточно велика, чтобы по ней можно было безопасно разгуливать с закрытыми глазами.

– Все, можешь открывать! С приездом… то бишь с прибытием… В общем, ты понял, что я имею в виду.

Веттели открыл глаза… и сел. На свою собственную кровать, ту самую, с которой поднялся несколько секунд назад, – и в то же время иную. Во всяком случае, розовые цикламены прямо из его подушки раньше никогда не вырастали и не цвели.

– Нравится? – просияла фея. – Я знаю, что ты любишь цикламены, нарочно приготовила.

– Потрясающе! – выдохнул Веттели, ошеломленно оглядываясь по сторонам.

Не только кровать – изменилось все вокруг, что-то заметно, что-то почти неуловимо.

Россыпью цветных, мерцающих искр наполнился воздух, они кружились, как пылинки в солнечном луче, и, кажется, еле слышно звенели. Красная портьера оказалась зеленой, с бахромой. Свет, проходя сквозь нее, тоже становился зеленым, как стоячая вода, создавалось впечатление, будто находишься внутри огромного аквариума. По потолку и стенам скользили какие-то тени, непонятно, как и кем отбрасываемые, и время от времени дрались между собой. Узор медальонов на обоях сложился в морды, они таращились и моргали, а те, что поглупее, корчили рожи ритуальной маске с базара в Лугуни. Маска огрызалась в ответ. Лошадка на старой семейной фотографии подмигивала шальным глазом и била копытцем при полной неподвижности соседних персонажей. За печью кто-то ворочался и ворчал на старом кельтском. На книжной полке лежало что-то, окутанное неприятным и тусклым синим сиянием. Присмотрелся – оказалось, обломок голема.

Мебель на первый взгляд осталась прежней – форму и цвет сохранила, но приобрела некую иллюзорность или призрачность: очертания чуть расплывались и подрагивали. Из любопытства Веттели ткнул пальцем в сиденье стула – палец провалился, вошел внутрь мягко, как в желе. Попробовал сесть – стул как стул, обычный, жесткий. Чудеса! Заглянул в зеркало над комодом – своего отражения не увидел, поверхность стала мутной, по ней шли круги, как от брошенного в воду камня. Веттели и ее захотел потрогать, но фея заорала в голос: «Не смей! Утянут!», он отдернул руку и решил без разрешения больше не экспериментировать.

– Имей в виду: при неумелом обращении зеркала – это очень опасная вещь! Никогда не знаешь, кто тебя в них подстерегает, – принялась наставлять Гвиневра. – Уж на что опасны болота – зеркала еще хуже. Как-то моя бабушка собралась навести марафет перед зеркалом в гостиной старого графа Эльчестера и… ладно, расскажу потом, это долгая и поучительная история, сейчас не до нее. Просто не приближайся к зеркалам, и все будет хорошо. Да, вон ту лампу на полке тоже не трогай, в ней обитает некая сущность, добрая или злая, не пойму, так что не будем рисковать. Вообще, надо тебе сказать: твоя комната – едва ли не самое зловещее место нашей стороны Гринторпа, она наполнена чуждой и непредсказуемой магией дальних земель. Лаборатория вашей ведьмы и то лучше! Не представляю, как ты здесь живешь? Я бы на минуту не согласилась задержаться!

Можно подумать, это не она, а совсем другая, незнакомая фея без задних ног дрыхла на его подушке!

Наспех изучив свою зловещую, но от этого не менее очаровательную комнату, Веттели из любопытства перешел в ванную… Ничего, ванная как ванная, правда в самой ванне плавала большая синяя жаба с огромными янтарными глазами, таящими в себе всю мудрость мира, а из унитаза вырастало что-то раскидистое, похожее на артишок.

Против жабы Веттели не возражал, но увидел растение – и оторопел.

– Зачем оно здесь? – спросил обескураженно.

– Тебе видней, – пожала плечиками фея. – Это же твой клозет. С дамами такие вещи вообще обсуждать не принято.

– Я думаю, оно выросло тут еще до меня, – пробормотал он, удивляясь, как им удавалось мирно сосуществовать все эти дни. Стало даже как-то неловко перед бедным растением… с другой стороны, должно было само сообразить, где ему место, а где нет. Или его, наоборот, привлекло, так сказать, содержимое? «В любом случае это не моя забота», – сказал себе Веттели и покинул отхожее помещение, немного обиженный.

Вернувшись в комнату, он первым делом подошел к окну – стало интересно, что там, снаружи. Если бы оказалось, что вообще ничего – он бы уже не удивился. Но окно, в отличие от зеркала, свою функцию исполняло добросовестно, продемонстрировало ему вполне идиллический гринторпский пейзаж, отчасти даже знакомый.

Не изменилась подъездная аллея, ведущая к школе, привычно петляла река, сливаясь с водами широкого Гринторпского ручья; недалеко от его устья по-прежнему был перекинут горбатый каменный мостик, ведущий в деревню.

Вот только самой деревни на месте не оказалось. К этому часу она обычно уже начинала светиться россыпью огоньков-окошек, уютно желтеющих в осенней предзакатной синеве. Но теперь там было сумрачно и пусто.

– А где же Гринторп? – воскликнул Веттели не без испуга.

– Его на этой стороне не существует, – последовал ответ.

– Почему?

– Откуда же мне знать? Ведь я всего-навсего бедная маленькая фея, а не творец мироздания, – иронично хихикнула Гвиневра, кажется кого-то передразнивая. Кого-то, но только не Веттели, уж он-то никогда не думал о ней как о маленькой и тем более бедной. – Ну конечно! Разве от тебя дождешься сострадания! – вновь хихикнула она.

Деревня пропала, зато гринторпский парк сохранился, более того, превратился в бескрайний лес, его заснеженные синие куртины теперь тянулись до самого горизонта, поглотив и ту холмистую равнину, где должен был располагаться Эльчестер – для города с этой стороны тоже не нашлось места. Да и самим холмам пришлось «переехать» правее, сохранив при этом прежние, узнаваемые очертания и типичный рисунок каменных колец. Они вырастали посреди припорошенных ранним снегом гринторпских полей (точнее, вместо