Читать книгу - "Тайны дубовой аллеи - Юлия Викторовна Федотова"

– Хорошо себя чувствуешь? Голова не кружится? Слабости нет?

– Да все хорошо. – Он уже начал тревожиться, не за себя, за Эмили: что-то она сама не своя. – А разве есть повод сомневаться?

– Есть, – ответила она мрачно. – У тебя температура тридцать один градус.

– Правда? По Магнусу? – живо заинтересовался Веттели, с некоторых пор у него стала пробуждаться склонность к естествознанию, похоже, бытие начало определять сознание. – А разве у живых такая бывает?

– Изредка случается, у замерзающих или покусанных вампиром, – ответила Эмили, глядя в сторону. – Но хорошо себя при этом никто не чувствует. Обычно уже начинается ступор.

– Наверное, термометр испортился, – догадался Веттели.

– Мы с Саргассом сначала тоже так подумали. Но не могли же все пять наших термометров испортиться одновременно, причем исключительно на тебе?

– Нет, – признал он после минутного раздумья, – не могли. Но вампир меня точно не кусал, не сомневайся. Поттинджер всю душу вытряс – это вот да. А может, это какой-то особый род вампиризма? Когда не кровь пьют, а что-то вроде жизненной силы? Мне после его допросов так скверно становится! Но теперь уже все прошло, правда.

Эмили с сомнением покачала головой:

– Ох, не знаю, не знаю. Никогда ни о чем подобном не слышала, надо будет спросить у Агаты. Ты как, дойдешь до своей комнаты?

– Даже не сомневайся, – рассмеялся Веттели, убежденный, что это далеко не предел его возможностей. – Но знаешь, я хочу есть. Который теперь час? – За окнами вроде бы сгущались сумерки, но может, это, наоборот, был рассвет?

– Около шести. Пятичасовой чай ты проспал. Доживешь до ужина или сделать тебе сэндвичи с ветчиной?

«Не утруждай себя, милая, непременно доживу», – сказал бы истинный джентльмен, тем более что ждать оставалось не дольше часа.

– Не доживу! – жалобно простонал Веттели, ему отчаянно захотелось именно ветчины.

– Потерпи минутку, Берти, сейчас принесу! – Кажется, она была рада такому ответу. Чудо, а не девушка!

Пока он себя ругал за непредусмотрительность, Эмили убежала, а к нему на одеяло из пустоты вывалилось нечто бесформенное, громогласно и слезливо причитающее:

– Бедный! Бедный! Стоило отлучиться на денек – тебя опять измучили чуть не до смерти! Ах, как я страдаю, глядя на несчастного тебя! Надеюсь, твоя женщина догадалась о тебе позаботиться? Что-то я не вижу ее, рыдающую подле твоего смертного одра!

– Не гневи богов, Гвиневра! – воззвал Веттели, едва сдерживая смех. – О каком одре речь? Я жив, здоров и благополучен, а моя женщина оставила меня лишь затем, чтобы принести сэндвичей с ветчиной!

– Вот как? – Фея оживленно подняла бровь. – Сэндвичи с ветчиной? Это хорошо, а то я что-то проголодалась. Между прочим, как тебе мой новый наряд? Шикарно, да? – Она принялась вертеться, как модница у зеркала, давая ему возможность разглядеть свое великолепное приобретение со всех сторон.

Зрелище, надо сказать, того стоило. Костюмы Гвиневры и прежде, мягко говоря, не отличались элегантностью, нынешний же просто потрясал своей нелепостью: фее досталась большая удача в виде детской варежки, светло-серой, пуховой, очень мохнатой – обычно такие вяжут на севере континента. Эту самую варежку она и приспособила в качестве нового наряда, проделав отверстия для головы и рук. Длиной одеяние вышло почти до пят, сидело неуклюже, и в довершении картины сзади, на самом нужном месте, на манер толстого кургузого хвоста болтался большой палец. В результате счастливую обладательницу этого сногсшибательного «туалета» гораздо легче было принять за мелкого зверька из породы грызунов, чем за прелестную деву из рода фей, каковой она себя в данный момент, судя по всему, ощущала.

Сдерживать смех стало еще труднее.

– А ты и не сдерживай, – любезно посоветовала Гвиневра, видно, вместо мыслей у него опять получилась безмолвная речь. – Зверек так зверек. Думаешь, я в обиде? Думаешь, я не знаю, что вы, мужчины, ровным счетом ничего не смыслите в дамских нарядах? К тому же зимой тепло куда важнее фасона, а греет эта штука – будь здоров, можешь мне поверить! По весу, конечно, тяжеловата, к земле тянет. Зато хоть на снегу в ней спи!

– Послушай, Гвиневра, – начал Веттели осторожно, стараясь не задеть чужих чувств, – несомненно, твой новый наряд чрезвычайно удобен и практичен. Но не кажется ли тебе, что сзади у него есть одна лишняя деталь, которая портит все впечатление? Сам я в рукоделии не силен, но мы могли бы попросить Эмили ее отрезать или как-нибудь распустить…

– Эту? – Фея сразу поняла, о чем речь, поймала свой «хвост» и энергично им тряхнула. – Даже не думай! Сначала я тоже сомневалась в ее необходимости, но скоро убедилась: когда садишься на холодное, получается дополнительная подстилка – и теплее, и мягче. Так что не станем ничего менять, ибо лучшее – враг хорошего. А вот наконец и сэндвичи приближаются!

Но приближались не сэндвичи, а горячие бутерброды – вот почему мисс Фессенден так задержалась. Горячие бутерброды с ветчиной и сыром! Сердце Веттели наполнилось нежной благодарностью, а Гвиневра от восторга даже взвизгнула.

И Эмили тоже, но отнюдь не от восторга. Хорошо, что он успел перехватить тарелку, иначе ее восхитительное содержимое оказалось бы на полу. Никаких грызунов его любимая не боялась, Веттели это точно знал – однажды у них случайно зашел разговор о мышах и крысах. Так что напугал ее не внешний вид мохнатого существа, а неожиданный крик.

В свою очередь, Гвиневра от вошедшей такой шумной реакции тоже не ждала и в панике метнулась под кушетку, так и не дав себя рассмотреть.

– Берти, что это? – спросила Эмили дрогнувшим голосом. – Откуда оно завелось? Оно кусается?

Все! Сдерживать смех больше не было никакой возможности. Веттели веселился так, что бутерброды опасно подпрыгивали на тарелке.

– Ну что ты надо мной смеешься? Я немного растерялась от неожиданности, только и всего. Вхожу себе, ничего не подозреваю, и вдруг какое-то гадкое животное вылетает прямо из-под ног. Любой бы на моем месте заорал. Ну вот, будешь меня теперь трусихой считать! – Она совсем расстроилась.

– Я… ох! – Надо было ее поскорее утешить, но смех все еще рвался наружу и мешал говорить. – Я не над тобой смеюсь! И не из-под ног, а с одеяла! И не гадкое животное, а прекрасная фея! Гвиневра, где ты там? Вылезай! Угроза жизни миновала!

Надо отдать прекрасной фее должное: из-под кушетки она вылезла с большим достоинством, прошествовала важно, будто сама королева Матильда. Однако пребывание там ее не украсило: личико покрылось пылью, мохнатое тело облепила паутина, во всклокоченных волосах запуталось белое перо.

– Это что за безобразие! – возмутилась Эмили. – Медицинский кабинет – и такая