Читать книгу - "Бычья гора - Брайан Панович"

не только перед Господом. И мне наплевать, кто вы такой и каковы ваши намерения. Это ясно, специальный агент Холли?

Холли залюбовался ее решительностью. Таких женщин еще поискать. Она только что угрожала федеральному агенту и делала это без тени сомнения. Холли кивнул, выражая скорее восхищение ею, чем согласие с ее словами. Он открыл дверцу машины.

– Холли, еще кое-что.

– Да, миссис Берроуз?

– Еще кое-что о Клейтоне. Если уж ему что-то взбредет в голову, то его уже не остановить, до тех пор, пока дело не будет сделано. Так что сначала подумайте хорошенько, на что вы его толкаете.

– Да, мэм.

Кейт смотрела, как задние красные огни машины тускнеют, растворяясь вдали, и только потом дала волю своим трясущимся рукам.

5

– Мне жаль, милая. Только один раз. Больше не повторится, – бормотал Клейтон, засыпая на их кровати. Кейт укрыла его одеялом и погладила по волосам цвета ржавчины. Не было смысла пытаться сейчас с ним говорить. Завтрашнее пробуждение в ботинках, грязной одежде и с чудовищным похмельем само по себе будет наказанием. С остальным она разберется позже.

– Все в порядке, Клейтон. Отдыхай.

Через пару секунд он отключился, и начался храп. Он храпел, только когда был пьян. Она еще посидела несколько минут на кровати, поглаживая пальцами его волосы, а потом встала, чтобы отнести винтовку обратно в оружейный шкаф. Кейт зашла на кухню, ногой выдвинула маленькую деревянную табуретку из-под стола и поставила ее перед холодильником. Встала на нее, отодвинула несколько бутылочек с витаминами и открыла шкафчик наверху. Достала бутылку бурбона. Бутылку, о которой, как предполагалось, она не знает. Спустилась вниз, открыла другой шкафчик и достала бокал уотерфордского хрусталя. Дорогой. Свадебный подарок от подруги, связь с которой потеряла много лет назад. Она отнесла виски с бокалом к входной двери, осторожно, чтобы сетчатая дверь не скрипнула и не разбудила Клейтона. Как будто это могло произойти – его сейчас не разбудил бы и ураган. Она села на качели на веранде и поднесла бутылку к лунному свету. Та была пуста чуть больше чем наполовину. На целых пять, может, даже шесть сантиметров ниже незаметной пометки черной ручкой, которую она поставила на этикетке. В последний раз, когда она проверяла, разница была всего в два сантиметра. Она закрыла глаза и тихо сидела, раскачиваясь на качелях, прислушиваясь к гомону ночной живности, соревнующейся за возможность спеть ей перед сном. Кейт налила себе бурбона и поставила бутылку рядом. Долго держала бокал в руках и глядела на него, покачивая между ладонями. Потом вылила его на крыльцо и заплакала.

Глава 16

Энджел 1973

1

Энджел прижалась лбом к прохладному стеклу автобусного окна. Деревья вдоль дороги проносились мимо размытыми сгустками зеленого, коричневого и красного. Чтобы избавиться от этого мельтешения, она попыталась ловить и провожать взглядом отдельные сценки, но там не было ничего, чего бы она не видела уже сотни раз. За последние пять лет она, пытаясь сбежать от своей жизни, проехала автостопом каждый метр этого шоссе, но всегда возвращалась назад. Энджел потратила на автобусный билет последние деньги из тех, что дал ей в отеле большой чернокожий человек. Если бы она сделала так, как он ей сказал, и пошла в больницу, деньги остались бы при ней. Но она поступила иначе. Вместо больницы она пошла к Пепе, своему сутенеру. Все, что говорят о молодых доверчивых девушках, влюбленных в своих мучителей, – полная правда. И сама Энджел была тому ходячим, говорящим, замученным свидетельством. Пепе говорил, что любит ее. Обещал о ней заботиться. Поклялся, что ни один мужчина не дотронется до нее, если она того не захочет. Он сказал, что в больнице возникнут всякие неприятные вопросы, после чего она может оказаться в полиции, а может, и в тюрьме. И он никогда не позволит, чтобы такое случилось с ней. Он защитит ее, и она за ним как за каменной стеной… Вот только защита эта заключалась в том, что он отобрал у нее все деньги, воткнул в руку шприц с героином и приказал шайке своих подхалимов-латиносов держать ее, пока один из них вправляет ей вывихнутое плечо. Она лежала и рыдала в грязную диванную подушку. Из этого она не помнила ничего, только цветные вспышки, потные лица и смех. Один из них, тот, кого Пепе звал Эль Чирухано, хирургом, наскоро зашил ей лицо там, где этот ублюдок из Джорджии порезал ее. Она не стала снимать повязку, чтобы осмотреть повреждения. Да и вообще, она избегала своего отражения с тех пор, как это произошло. И была бы не против больше никогда не видеть его, но все равно знала, что под повязкой кроется что-то уродливое. Пепе долго держал ее, постоянно обдолбанную, в задней комнате своего сдвоенного трейлера, пока до него не дошло, что никто не захочет трахать тощую шлюху с лицом, похожим на сырой гамбургер. Тогда перестал давать ей наркотики, и началась ломка. Почти два месяца она просидела взаперти в этой дыре. Она знала, что всего лишь вопрос времени, когда он убьет ее и прикажет своим парням выбросить тело в мусорку. Совсем не похоже на жизнь, ради которой она приехала сюда. Энджел припрятала одну из стодолларовых банкнот в лифчике, и при первой же возможности засунула ее под ковер. Когда пришло время, она взяла только эти деньги и одежду, которая была на ней, вылезла из окна трейлера и прямиком направилась на автобусную станцию, где Пепе когда-то подобрал ее много месяцев назад, и купила билет на первый автобус домой. Почему она просто не поехала в эту чертову больницу? Почему она была такой дурой? Почему все остальные всегда правы, а она все и всегда делает не так? Энджел прижалась лбом к окну, наслаждаясь прохладой стекла, и закрыла глаза. Она знала, что возвращение домой будет всего лишь еще одной ошибкой в бесконечной череде ошибок, из которых и состояла ее жизнь.

2

Молодой человек, сидевший рядом с Энджел у прохода, выудил пакетик арахиса из лежащего на коленях рюкзака.

– Хочешь? – спросил он, показывая Энджел пакетик. Он был пухлый, такой мужчина-ребенок, с копной кучерявых каштановых волос, в джинсах и толстовке с эмблемой штата Флорида. На рюкзаке была вышита та же эмблема в виде головы индейца. Уже явно за двадцать, но румяные щеки и чубчик делали его моложе. Вообще-то, он был довольно мил, при посадке предложил ей место