Читать книгу - "Тропой забытых душ - Лиза Уингейт"

– Жена… – мистер Грубе шлепает ладонью по стулу. – Нет. Больше об этом не говорим.

Малыш Бо начинает капризничать, и я вскакиваю, потому что хочу поскорее убраться оттуда.

– Могу сменить ему подгузник и уложить спать. Я умею обращаться с детьми. Буду рада, если вы мне разрешите, – я подхватываю пухленького младенца и прижимаю к груди. – Я справлюсь. А потом и сама лягу поспать, если позволите. У меня глаза закрываются после еды.

– Разумеется, – отвечает миссис Грубе. – Да, замечательно. И спасибо.

– О, это я должна вас благодарить… за все хлопоты, которые вам причинила. Вы очень помогли незнакомому человеку, попавшему в беду. Господь вознаградит вашу доброту. Да, непременно.

Я уношу малыша Бо на маленькую веранду за домом, где стоит колыбелька. Миссис Грубе выделила мне там небольшую веревочную кровать. В тепле от задней стенки каменной печи я могла бы уютно устроиться, словно щенок, но мысли о Нессе не дадут мне уснуть.

Малыш Бо перестает капризничать, когда я укладываю его в кроватку и начинаю укачивать под колыбельные, которые мама пела, когда я была маленькой – еще в Канзас-Сити, пока папа был на войне. Мне хочется помнить ее такой, как тогда, а не как сейчас – с бледной кожей, обтягивающей кости, словно полупрозрачная ткань, и отсутствующим взглядом, не замечающим никого вокруг.

Когда Бо засыпает, я задуваю лампу и сижу на кровати, прислонившись головой к теплой каменной стене.

– …Чудесное письмо от Эверли Уотерс, – говорит миссис Грубе. – Ты ведь помнишь? Я о ней рассказывала. Эверли была моей лучшей подругой дома, в Оклахома-Сити. Мы вместе учились в школе Святого Иосифа, пока у отца не начались эти ужасные трудности.

– Кажется, ты говорила, миссис Грубе. Яа-а. Эверли… странное имя.

– Кажется, раньше это была фамилия.

– И что она пишет, миссис Грубе?

– О… Очень радостные новости и… – Наступает пауза, пока кресло мистера Грубе скрипит и железная кочерга ворошит поленья в очаге прямо за моей спиной; миссис Грубе дожидается, пока он закончит, и продолжает: – Эти новости будут иметь последствия для Оклахома-Сити и для всего штата.

– Неужели?

– Да. Женщины Оклахомы получили приглашение во Всеобщую федерацию женских клубов и с мая официально войдут в нее. Общенациональное признание дам нашего нового штата! Разве это не важное событие?

– В самом деле?

– Да.

Миссис Грубе рассказывает о женских клубах и о том, что существуют женские журнальные клубы, и женские литературные общества, и женские благотворительные круги, которые теперь станут частью влиятельной международной организации! Ее голос становится громче, когда она начинает говорить о женщинах, ощутивших в себе зачатки силы, которые теперь получат возможность вместе исследовать эти неизведанные области, следуя зову более просвещенных и образованных представительниц своего пола.

Она все говорит и говорит, а мистер Грубе время от времени вставляет свои «в самом деле?» и «яа-а». Он, конечно, не слушает. Не могу его за это винить – она разливается соловьем о том, что женщины из федерации верят в благотворительность, что у них есть люди, которые приезжают с лекциями для лучших умов, и что они выделяют средства на содержание передвижной библиотеки – ее фургон ездит в крошечные города, где едва отыщешь в домах хоть одну книгу.

Все это очень похоже на рассуждения за чаем в гостиной миссис Локридж. Дамы в нарядных платьях и модных шляпках с пестрыми перьями, цветами и лентами, сидя в плетеных креслах на веранде, болтали о том же. Миссис Грубе место среди них, а не здесь, посреди леса, с чужим младенцем и игнорирующим ее мужем.

Мне начинает казаться, что он уже уснул, когда миссис Грубе говорит:

– И Эверли сообщила мне, что клуб будет учрежден в Талиайне! Представляешь? Настоящие достижения культуры и изящества даже в таком отдаленном уголке мира! Всего через три дня в Талиайне пройдет официальная церемония. Будет шумное мероприятие, приедет передвижная библиотека Федерации Оклахомы, а торжественную речь произнесет сама мисс Кейт Барнард! Она – необычайный оратор и уже хорошо проявила себя в роли уполномоченной штата по благотворительным и исправительным учреждениям. Ты о ней слышал?

– Яа-а… – Значит, мистер Грубе все же не спит. – Добрый ангел Оклахомы. Так ее зовут железнодорожники. Мы голосовали за нее на первых выборах в законодательное собрание штата. Она борется за рабочих, за лучшую жизнь. – Таких прочувствованных слов я от него еще не слышала.

– Да, так и есть. Я знала Кейт Барнард молодой учительницей. Так жалею, что не подружилась с ней ближе. Кто бы мог подумать, что женщину выберут на такую высокую должность, да еще и когда женщины не имеют права голоса! Это просто прекрасно! – Миссис Грубе говорит так громко, что ребенок начинает тревожиться, и я качаю колыбельку ногой, продолжая слушать. – Я думала, не поехать ли в Талиайну на торжества и не возобновить ли с ней знакомство.

– Нет, миссис Грубе. У меня остался всего день, а потом я уезжаю на железную дорогу на следующие семь.

Малыш Бо хнычет, и миссис Грубе умолкает, прислушиваясь, прежде чем ответить:

– Господи, мистер Грубе! Я совсем потеряла счет дням. Здесь они все одинаковые. Но это не важно. Я легко могу сесть на лошадь и отправиться одна. К тому же нужно купить кое‑какие припасы для огорода.

– Одна? В Талиайну?

– Там все обойдется дешевле, чем в Альбионе, это окупит поездку и…

– Нет, миссис Грубе.

– Мистер Грубе, я не могу бесконечно сидеть на этом клочке земли, не видя никого, кроме кур да коров, и не зная, чем занять свою голову или…

– Больше об этом не говорим. – Кресло мистера Грубе скрипит, и он встает так резко, что оно брякает о стену, я начинаю сильнее раскачивать колыбель. – Вот как раз такая чушь и приходит в голову, когда женщины собираются поболтать вместо того, чтобы заниматься домом и детьми.

– Разве ты сам всего несколько минут назад не восхищался мисс Кейт Барнард, женщиной, избранной на высокую должность в штате?

– Эта мисс Кейт – девица. Ей за тридцать, и у нее нет мужа, миссис Грубе. Ты – замужняя женщина, и твое место – дома. Я больше об этом разговаривать не собираюсь!

Он идет по дому, словно бык, и через минуту дверь их спальни захлопывается.

Миссис Грубе долго сидит, раскачиваясь в кресле. Когда оно наконец останавливается, я забираюсь под одеяло и притворяюсь, что сплю. Миссис Грубе открывает дверь и стоит, словно размышляя, не лечь ли вместе с Бо и со мной. Я радуюсь, когда она наконец уходит и в