Читать книгу - "Тайны дубовой аллеи - Юлия Викторовна Федотова"

отсутствие воспитания и вкуса, становился особенно груб с теми, кто недавно ходил у него в товарищах, чье положение считал ниже своего, а равных себе презирал, ведь «им-то все с рождения легко доставалось, а я свое потом и кровью заслужил». Пожалуй, Поттинджер был именно таким. Ох, нелегко же приходилось его жертвам!

Веттели пришлось три раза подряд пересказывать историю обнаружения сначала второго трупа, потом первого трупа, а напоследок еще раз вернуться к телу Мидоуза. Такая уж была у инспектора тактика – измучить допрашиваемого, заставить путаться в показаниях.

Но Веттели не сбился, даже когда инспектор принялся задавать коварные вопросы: «Так, значит, вы шли из столовой в душевую…»

– Из своей комнаты я шел, – с усталой снисходительностью поправлял Веттели. – Из своей комнаты в обеденный зал, мимо душевой. Шел-шел, вижу – труп. Дай, думаю, загляну, полюбопытствую, а то когда еще доведется… – От скуки он начинал валять дурака. Инспектор злился.

Так они мучили друг друга битых два часа, ведь Поттинджер еще и записывал каждое слово в специальную тетрадочку, и делал он это ох небыстро.

«Ох, – думал Веттели, нетвердой походкой покидая кабинет. – Если этот тип так обращается со свидетелями, каково же приходится бедным подозреваемым? Нужно очень, очень хорошо подумать, прежде чем замышлять преступление в графстве Эльчестер!»

Тут навстречу ему попался сопровождаемый констеблем Гаффин – пришел его черед страдать. Поэт ступал осторожно, придерживал сердце рукой.

– Ну, этого отсюда вынесут, – пробормотал Веттели себе под нос.

Констебль услышал и ухмыльнулся:

– Эт’ точно, сэр!

Зато в комнате его ждал приятный сюрприз – там сидела Эмили и нервничала.

– Берти! – Она бросилась ему навстречу так, будто они не виделись долгие годы и вернулся он не из центрального крыла, а с восточного фронта. – Ты живой?

– А что, разве есть основания сомневаться? – удивился тот.

Эмили утвердительно кивнула:

– Появлялась Гвиневра, рассказывала всякие страсти. Будто бы этот кошмарный эльчестерский сыщик в клетчатом костюме только что не каленым железом тебя пытает, всю душу вытряс, и вообще… Это она сама так сказала: «И вообще». А уточнить не пожелала, только сделала страшные глаза. Я принесла тебе клюквенного морса, налить? – Такая уж была натура у мисс Фессенден, что сочувствие ее имело практическое выражение.

– Да, – ответил Веттели хрипло, он почувствовал, что в горле действительно пересохло до боли. – Да, это было ужасно.

Морс был прохладным и освежающе-кисловатым. Веттели пил, Эмили глядела на него с умилением. А потом подсунула ему пахнущую лекарством склянку.

– Вот! Это успокоительное, тебе не повредит. Ну, что ты отворачиваешься? Если выпьешь – я тебя поцелую. По-настоящему! – В щечку она его уже целовала.

– Правда? – После такого обещания Веттели готов был опустошить хоть всю гринторпскую аптеку разом.

– Клянусь рогами божественного Цернунна! Пей!

…Это было прекрасно. А могло быть еще прекрасней, если бы не знакомый голос из пустоты:

– О-о-о! Неужели они наконец решились поцеловаться? А я-то думала, до этого дойдет не раньше первых чисел декабря! Надо же, как просчиталась! С ума можно сойти… Ай! Спугнула! Целуйтесь-целуйтесь, уже ухожу… хотя нет, поздно. Сейчас постучит посланец от вашего директора и позовет всех на совещание в учительскую комнату. Придется отложить ваши нежности до лучших времен.

– Считается, будто гринторпские феи водятся в парке, – сердито заметила Эмили, глядя в пространство. – Очень спорное утверждение!

– Именно там они и водятся, – авторитетно заверила Гвиневра, спикировав на подоконник. – Никак не возьмут в толк, дурехи, что зимой в школе гораздо комфортнее. Тепло, уютно, множество культурных развлечений…

Тут Эмили явно хотела вставить что-то ядовитое, но не успела. В дверь постучал «посланец».

– Коллеги! – В голосе профессора Инджерсолла звучало горькое отчаяние. – Нет нужды объяснять, по какому поводу мы с вами сегодня собрались. То, что произошло утром… – Он запнулся. – Давайте сразу к делу. Если первое происшествие было расценено как несчастный случай, притом, скорее всего, ошибочно, второе же однозначно определено как убийство, жестокое и хладнокровное.

Гробовое молчание повисло в зале, похоже, для большинства присутствующих слова профессора стали новостью. Неужели они до сих пор питали какие-то иллюзии?

А Инджерсолл продолжал:

– Простите, что вынужден вам это сказать. Убийца среди нас, коллеги. Это либо один из сотрудников школы, либо кто-то из близкого к ней окружения. Под подозрением каждый взрослый человек, каждый из вас, и я в том числе. Надежного алиби, по заключению полиции, нет ни у кого. Нет и уверенности, что сегодняшнее убийство было последним. Поэтому мы должны сделать все возможное, чтобы обезопасить в дальнейшем наших воспитанников. Я, как директор гринторпской школы, считаю необходимым пойти на крайние меры. С завтрашнего дня и до окончания расследования будут объявлены внеочередные каникулы, и все воспитанники будут распущены по домам. Сотрудникам школы, наоборот, не рекомендуется покидать Гринторп без уведомления полиции. Пока еще только «не рекомендуется». Но я надеюсь, что каждый из вас понимает всю меру ответственности, что на нас легла, и не станет осложнять работу полиции необдуманными действиями.

Молчание стало еще тяжелее. Трудно сказать, о чем думал каждый из них в этот момент. Веттели же стоило большого труда сдержать неделикатно-радостный возглас. Идею с внеплановыми каникулами он счел великолепной и даже бессовестно возмечтал, чтобы расследование тянулось как можно дольше.

К сожалению, не все были с ним согласны.

– Погодите, погодите, господин директор. – До отвращения знакомый голос раздался вдруг из дальнего угла. Оказывается, инспектор Поттинджер тоже присутствовал на собрании, сидел за развесистой пальмой в кадке, поэтому Веттели его и не заметил. Сама пальма принадлежала, конечно же, Киту Мармадьюку Харрису, о чем свидетельствовала маленькая вывеска, сделанная его красивым округлым почерком: «Коллеги, убедительная просьба листья руками не трогать и ствол не ощипывать. К.М.Х». Судя по тому, что вышедший вперед инспектор машинально катал что-то в пальцах, он все это время именно ощипывал ствол, сдирая с него коричневые волоконца.

– Что значит «дети будут распущены по домам»? А если убийца среди них? Кто вам сказал, что под подозрением только сотрудники? Я же, кажется, ясно и четко выразился «под подозрением вся школа».

И без того бледное лицо профессора сделалось совсем зеленым.

– Да, но я не думал, что это касается детей! Это же просто абсурд! Ребенок не может быть убийцей!

– Кто вам такое сказал? – стоял на своем сыщик. – Уж поверьте моему богатому опыту, из детей при желании получаются отменные преступники! А уж в вашей-то школе и вовсе не разберешь, где учитель, где ученик.

«В мой огород камень», – усмехнулся про себя Веттели.

– …и выглядят они как сущие головорезы! С таким столкнешься в темном переулке…

«А вот