Читать книгу - "Тайны дубовой аллеи - Дж. В. Фелл"

у нас красавчик. А где твоя женщина? Надеюсь, ты уже сделал ей предложение? Нет? Зря! С этим делом тянуть не надо – недолго и с носом остаться… Что значит, слишком недавно познакомились? Пред лицом Вечности что месяц, что год – это всего лишь краткий миг, так что разницы никакой… Конечно, она не готова. Ты и сам не готов. Но это, по крайней мере, обозначило бы ваши намерения. – Фея трещала, не давая собеседнику и слова вставить, ей достаточно было его мыслей. При этом ее собственные мысли скакали с пятого на десятое. – Ты уже в курсе, что ваш поэт вчера сложил новый стих? Какой поэт? Ну как же! Романтический юноша с золотыми кудрями и дурацким именем. Вот-вот! Именно Огастес Гаффин… ну что ты хихикаешь, можно подумать, твое имя лучше! Ладно, пусть лучше, согласна. Но ты-то вчера не сложил стих, а он – сложил. Слушай:

Лучи догорели, зажгите кенкеты…

Драконы ночные, вы – музы поэта!

Пусть льются в бокалы веселья напитки,

Сиянья кенкетов нам хватит в избытке…

Звучите, валторны, звучите, кларнеты,

Драконы ночные, как бабочки, к свету

Слетелись, порхают, игристое льется,

Сверкает и брызжет осколками солнца.

Гвиневра декламировала с большим чувством и в лицах – размахивала руками на манер крыльев, кружилась, пританцовывала, перелетала с места на место, даже подвывала драматически:

– Со звоном хрустальным, с таинственным звоном

Кружась над кенкетом, танцуют драконы.

И этого танца прекраснее нету,

Так пусть же валторны поют до рассвета,

Пускай до рассвета танцуют драконы

При свете кенкетов, дрожащем, зеленом…

О-о-ох! – Напрыгавшись, фея в изнеможении повалилась на классный журнал. – Просто дух вон! Вот что значит сила поэзии. Великолепный стих, согласись! Прямо душа поет… У фей нет души? Кто тебе сказал?.. Ну, не знаю, может, и правда нет. Но внутри определенно что-то вибрирует и поет! А у тебя нет? Странно. Похоже, ты не умеешь ценить поэзию.

– Умею! – Веттели наконец удалось вклиниться в ее монолог. – Я очень люблю поэзию и, смею надеяться, неплохо в ней разбираюсь. Просто образ драконов в данном контексте кажется мне слишком нетривиальным и нетрадиционным. Он плохо увязывается с моими личными представлениями об этих существах как об огромных и опасных тварях, самостоятельных боевых единицах, обладающих сокрушительной огневой мощью и используемых для подавления сопротивления противника при осаде крепостных укреплений.

– Ах! – Фея умиленно всплеснула ладошками. – Ах, как красиво сказано! Ты еще умнее, чем я думала. Ладно, открою тебе секрет. Не было там никаких драконов. Это я лично вчера влетела в его комнату и стала стремительно кружиться вокруг лампы… Только не спрашивай зачем. Просто иногда у меня случаются странные фантазии… Да, ловила моль! Мог бы сделать вид, что не догадываешься. С ума сошел? Я лучше умру, чем съем такую гадость! У моли на крыльях есть золотистая пудра, она мне была нужна… Все-то тебе расскажи! Для красоты, вот зачем. Я не думала, что ваш поэт сможет меня увидеть, но у него в родне были сиды, если судить по золотым волосам. Ах, какие у него волосы – мечта! Никакой моли не нужно… о чем бишь я? Ты меня постоянно сбиваешь своими мыслями. Думай потише, что ли… Так вот, он меня заметил, сначала испугался страшно, даже мухобойку схватил. Но потом разобрался, что к чему, и взялся за перо. Если честно, я ждала, что стихотворение будет посвящено феям. Увы. Должно быть, драконы кажутся ему романтичнее, подозреваю, что он путает их с мотыльками. Ты ему при случае растолкуй, в чем разница. Как там? «Сокрушительная огневая мощь, подавление обороны противника»?

– Именно, – кивнул Веттели.

Огонь, огонь, всюду огонь. Горит все, что может гореть: повозки, шатры, навесы, сараи и склады. Горят мертвые тела – нестерпимый запах висит над фортом. Живот сводят голодные судороги, но к горлу подкатывает тошнота – это не могут поладить разум с желудком. В равелине грохочет – там рвутся ящики с патронами. Живые бегут к цитадели – но не все успевают добежать. А на стене бастиона сидит он. Огромный, как гора, черный, как самое злое проклятие. Боевой дракон Ее Величества. Самостоятельная боевая единица, используемая для подавления сопротивления противника при осаде крепостных укреплений. Из распахнутой пасти на сотню ярдов бьют струи пламени. Мощные когти, цепляясь, крошат каменную кладку стен, под ударами хвоста рушатся фланкирующие башенки. А с севера приближаются еще трое, черные на фоне багрового неба, стремительные и беспощадные…

Так пала после двухлетней осады неприступная крепость Кафьот.

– Ай! – Так и упала на классный журнал фея Гвиневра. – С ума сошел – думать такие страсти при посторонних? Погубить меня решил? У меня, между прочим, тонкая и чувствительная натура, она не может выносить ваших человеческих жестокостей. Так и рассудка недолго лишиться!

– Прости, пожалуйста, я не нарочно! Это твой стих навеял старые воспоминания.

– Вот уж не знала, что ты так болезненно реагируешь на высокую поэзию! Тьфу! Сбил меня, теперь не могу вспомнить, зачем к тебе пришла. Ладно, на днях еще загляну, или сам приходи к сове. Но только без мучительных и жутких воспоминаний – не люблю!

С этими словами она исчезла, оставив на странице классного журнала отпечатки маленьких, босых, мокрых и не очень чистых ног. И правда, зачем приходила? Загадка!

Ближе к вечеру Веттели неожиданно для себя вдруг понял, что язвительное замечание феи «Ты вчера не сложил стих, а он – сложил» его здорово задело. Чем он хуже Огастеса Гаффина, в конце концов? Ну разве что волосами. Кудрей у него нет, что правда, то правда. А способности к стихосложению до войны были. И может быть, еще не совсем утрачены, надо попробовать.

В итоге, вместо того чтобы проверить наконец письменные работы пятого курса, еще со вторника немым укором валяющиеся на столе, он взялся сочинять стих и потратил на него весь вечер. Правда, большая часть времени ушла на то, чтобы подобрать сюжет понелепее – очень уж хотелось переплюнуть Огастеса с его драконами. Зато потом дело пошло легко, и вскоре после ужина он уже переписывал свое творение начисто, а на следующий день сразу после уроков отправился к сове.

Он шел по узкой парковой тропинке, по нетронутому снегу, вопреки общим ожиданиям так и не растаявшему «назавтра». Тонкие ветви деревьев под его тяжестью низко