Читать книгу - "Тайны дубовой аллеи - Дж. В. Фелл"

прогнулись, и когда Веттели задевал их головой или плечом, ему за шиворот сыпались холодные комья. Это было прекрасно!

Феи на месте не оказалось, и снежная шапка на голове совы лежала нетронутой. Веттели собрал ее, слепил рыхлый снежок, зачем-то съел и уже собрался уходить, но тут откуда-то сверху появилась Гвиневра, раскрасневшаяся и запыхавшаяся. Объявила радостно:

– А вот и я! С чем пришел? – Пятничное угощение у них уже вошло в традицию, причем Гвиневра требовала разнообразия.

– Сегодня гренок с анчоусом, – объявил Веттели. – И еще я сочинил стих.

– Правда? Сам?! – восторженно взвизгнула фея. – Ах, как это мило! Читай скорее, иначе я умру от любопытства и некому будет съесть твоего анчоуса!

– Лучше сама читай, я подержу. – Веттели развернул перед ней лист. Читать вслух он постеснялся, ему всегда казалось, что в авторском исполнении стихи звучат слишком претенциозно. Особенно те из них, что явно недотягивают до уровня гениальности.

Фея бросила на лист недовольный взгляд, поморщилась:

– Знаешь что? Другой раз пиши огамом. Эти ваши новомодные латинские закорючки меня угнетают. Они лишают любую рукопись, даже самую лучшую, скрытого магического подтекста, низводят ее до уровня упражнения для школяров… Так, чуть правее разверни… теперь чуть ниже… Ага! Вот так. – И она принялась декламировать, чуть запинаясь, видно латиница давалась ей не без труда:

– Как в пещере дикой, неуютной, грязной,

При зеленой лампе, среди голых скал

Старый тролль пел песню о любви несчастной,

А комар из щели тихо подпевал…

О скалистый берег волны разбивались,

Уходили люди в дальние края.

И на целый остров мы втроем остались,

Лишь втроем остались – тролль, комар и я.

Океан бросает нам в пещеру волны,

Завывает ветер, так что стынет кровь.

На троих мы делим ночь, тоску и холод,

Свет зеленой лампы, песню про любовь.

А на горизонте, на заре вечерней,

В той чужой прекрасной, розовой дали

Уносимы в вечность ветром и теченьем,

Поднимают парус чьи-то корабли…

Поднимают парус, уплывают в вечность,

Не остановить их нам и не догнать…

Значит, завтра снова будет тролль петь песню,

А комар из щели тихо подпевать…

Великолепно! Грандиозно! – Восторгу Гвиневры не было предела; чтобы хоть как-то выразить его, она, раскинув руки, навзничь рухнула в снег с высоты совиной головы и принялась энергично дрыгать ногами в воздухе. – В жизни не слышала ничего более трогательного и романтического! Отдаленно напоминает дротткветты эльфийских скальдов. Знаешь, ведь когда-то эльфы были великим народом. А превратились… Ладно, не будем о грустном, все имеет свое начало и свой конец, такова наша жизнь. Твой стих восхитителен, и лишь одно меня печалит. В нем опять нет фей.

– Извини, – сокрушенно развел руками Веттели. – В другой раз непременно сочиню про фей. Просто мне хотелось, чтобы в моем стихе тоже фигурировал кто-то огромный и желательно экзотический. Вот я и остановился на тролле.

Фея понимающе кивнула, потом посетовала ностальгически:

– Ну да! Теперь обычный северный тролль – это уже экзотика. А ведь были времена, когда они встречались даже у нас, на Островах. Приходили с континента по льду замерзших проливов, рыскали, что бы пожрать. Такие ненасытные твари! Удивительно, как они не пресекли на корню весь ваш человеческий род. Вы, люди, тогда еще были совсем дикими, бегали косматые, в безобразных вонючих шкурах, только-только начинали пользоваться огнем и почти не владели магией. Все думали, что льды вас погубят. Жалели даже…

– Что?! – Веттели не верил своим ушам. – Ты сама это видела? Ты родилась в ледниковую эпоху?

– Совсем с ума сошел?! – Гвиневра смерила его возмущенным взглядом. – Я, конечно, подольше тебя живу на этом свете, но не надо меня совсем уж в старухи-то записывать! Просто так уж устроен наш народ: воспоминания передаются нам по наследству от предков. Поэтому я, к примеру, отчетливо помню то, что видела еще моя прапрапра – и еще сколько-то пра – бабушка Годелена. Уяснил? Только не подумай, будто Годелена – это ее настоящее имя. Так она звалась только на людях.

– Хорошо, – покорно кивнул Веттели, немного ошеломленный потоком вылившейся на него информации. – Ни за что не подумаю.

– Ну вот и умница. – Фея подлетела и похлопала его по плечу. – А теперь знаешь что? Возвращайся-ка скорее домой, ты очень плохо одет. Разве умные люди разгуливают по снегу в одном свитере? Другой раз одевайся теплее, не то простудишься, и твоя женщина станет меня ругать.

Только после ее слов увлеченный беседой Веттели наконец почувствовал, что у него уже на самом деле застыли руки, ноги и нос. И правда не простудиться бы! Ведь если это случится, Эмили ругать Гвиневру, конечно, не станет, но ему самому уж точно достанется от миссис Феппс, которая любит забывать, что он уже очень давно не ее трехлетний воспитанник, и опекает, как маленького. А завтра как раз выходной! Да, было бы очень некстати заболеть.

Все обошлось благодаря мисс Фессенден. Пока он добирался от совы до школы, Гвиневра уже успела побывать у Эмили и наябедничать: «Ты плохо следишь за своим парнем, он бегает по морозу гол и бос! Вот сляжет и умрет от простуды – будешь знать!»

Понятно, что после таких слов бедная девушка вообразила ужасное: будто бы Норберт Веттели внезапно сошел с ума от пережитых невзгод и в самом деле пошел бродить по Гринторпу без одежды и обуви. В итоге Эмили напоила его горячим вином с пряностями и апельсиновой корочкой, но против такого лечения Веттели даже не думал возражать.

…Утро было тихим и зимним. Над заснеженными крышами вился дымок.

Солнце еще не встало, и свет в окнах гринторпских домиков казался особенно желтым, теплым и уютным на фоне окружающей предрассветной синевы.

Миссис Феппс любила, чтобы он являлся к ней спозаранку, на чашку какао. Сама она всегда поднималась затемно и к его приходу успевала испечь медовых плюшек по старинному гринторпскому рецепту. Он передавался в семьях из поколения в поколение, и, по преданию, его обманом выманили у брауни, и сколько семей было в Гринторпе, столько и «единственно правильных» рецептов медовых плюшек.

Миссис Феппс в этом плане не была исключением и, угощая своего новообретенного воспитанника, всякий раз приговаривала: «Кушай, кушай, мой милый. А то где ты еще съешь настоящую гринторпскую плюшку? Эта росомаха Делия представления