Читать книгу - "Мазыйка. Приговорённый город - Алёна Моденская"

осматривать руки Ткач. — Серьги тоже. Следов взлома нет. Значит, если она была не одна, то пустила своего… хм… визитёра сама. Следов драки нет. Если напал, то неожиданно, скорее всего, со спины, но тут надо хорошенько шею рассмотреть. Если душили, она, скорее всего, царапалась.

Игнатьев только молча кивнул. Значит, оставались ещё зацепки.

— Следов обыска нет, по крайней мере, на первый взгляд, — проговорил Новиков, осматривая спальню, оставленную в полном порядке. — Но тут надо спрашивать тех, кто бывал в доме. Родители, вы говорите…

И тут до Новикова дошло. Он быстро подошёл к трюмо, снова посмотрел на записку.

— Она просит прощения у родителей, — произнёс Новиков, обернувшись к Игнатьеву. — Вы же сказали, они умерли.

— Отец погиб на войне, ушёл добровольцем, — кивнул Игнатьев. — Мать у неё была герой труда, зампред в одном из колхозов. Лет пять назад померла.

— А она у них прощения просит, — тихо проговорил Новиков. — С чего вдруг?

— Совесть? — кисло спросил Игнатьев.

Стало понятно, что он в это не верил. Как, впрочем, и сам Новиков. Нет, человек перед лицом смерти, конечно, может и раскаяться, и начать просить прощения абсолютно у всех, кого когда-то обидел.

— Надо бы токсикологию провести, — задумчиво произнёс Новиков и, похоже, в который раз попал впросак. Стыдиться надоело, и он просто пояснил: — Если её, скажем, опоили, то в крови должны остаться следы.

Игнатьев только привычно повёл бровями. Эта его манера общаться без слов, да ещё с оттенком пренебрежительного снисхождения, жутко раздражала. Но это вооружённый чекист с военным опытом и доступом к разным интересным средствам вроде сыворотки правды. Раздражает он, смешит, печалит — не важно. Главное не раздражать и не печалить его.

— Какое сегодня число? — вдруг спросил Новиков, припомнив ещё одну странность в записке.

— Девятое июля, — подсказал Игнатьев, и Новикову показалось, что в его интонации мелькнуло небольшое замешательство. Он разве этого несоответствия не заметил? — Там дата другая, — пояснил Новиков. — Восьмое августа.

Игнатьев быстро наклонился к записке, Новиков встал рядом. Действительно, рядом с подписью Ткач стояла дата — восьмое августа тысяча девятьсот пятьдесят восьмого года.

— Ну, в восьмое, это допустим, укладывается, — сосредоточенно проговорил Игнатьев. — Если она писала вчера.

— Но сейчас июль. А год верный.

Игнатьев задумчиво потёр нос. Впервые железное самообладание чуть отступило, и промелькнул обычный человек, столкнувшийся с чем-то необъяснимым.

— Если её опоили, могла и перепутать, — пришёл на помощь Новиков, стараясь не выдавать голосом или интонациями самодовольства от того, что заметил упущенную чекистом деталь.

— Могла, — согласился Игнатьев. — Мы это проверим.

Замеченные детали у обоих закончились. Так что Игнатьев отправился вызывать коллег по телефону, а Новиков с его разрешения быстро осмотрел хоромы бывшей заведующей универмагом.

Странно, но фотография мужа нашлась всего одна и маленькая — красноармеец в форме. Большие портреты обоих родителей, да и про себя Ткач не забывала. Ну чисто портфолио артистки — цветные сочные изображения с разных ракурсов, с жестами, в красивых позах. И всё в кольцах да серьгах.

— Они не из бывших? — как бы между прочим спросил Новиков.

— А что? — подошёл ближе Игнатьев.

— Вся в золоте, — кивнул на один из портретов Новиков. — Фамильное или покупное?

— Покупное, — словно нехотя пояснил Игнатьев. — Мать у неё честная была.

В этот момент на лестничной клетке послышался шум, и Игнатьев быстро выпроводил Новикова из квартиры.

Глава 10. Спокойное советское прошлое

Игнатьев выпихнул Новикова с места происшествия, но никаких инструкций не дал. Значит, можно просто поболтаться по городу, сходить в магазин. Подумать.

Новиков вышел на улицу, пересёк двор, нигде не задерживаясь. Туда как раз съезжались специальные машины, так что незачем привлекать лишнее внимание.

Только выйдя за палисадники, Новиков обернулся. Красивый дом. Бледно-оранжевый, с белой лепниной. Никто из окон не таращится, как обычно при происшествиях, куда потом прибывают спецслужбы. Наверное, большинство соседей Ткач уже разъехались. Интересно, им дали приличные компенсации? Наверное, да, потому что жили тут явно не бедствующие и со связями. А к комфорту человек быстро привыкает.

Дальше Новиков привычно стал осматриваться в поисках камер или машин с видеорегистраторами. Увидел только столбы с проводами да фонарями. Здравствуй, спокойное советское прошлое.

Погрустив над отсутствием свидетелей (и камер, чего уж там), Новиков побрёл домой. То есть, в своё расположение. Антона, разумеется, там не было.

Новиков немного поразмышлял о сложившейся ситуации стоя у открытого окна, и, подосадовав на нехватку информации, пошёл гулять по городу. Надо же как-то обживаться. Кто знает, сколько им здесь торчать. Хорошо бы не всю оставшуюся жизнь. Хотя этому прекрасному городу и так недолго осталось.

Новиков просто бродил по улицам, разглядывая старинные и сталинские дома, дворы, курдонёры. Кругом цветники, клумбы, флаги ещё не сняты. Даже городской парк есть, народу там, правда, теперь не много, зато фонтан ещё работал.

Просто погуляв по парку, Новиков отправился по магазинам. Ну прямо как домохозяйка. А ведь он с переезда в Покров даже сам о себе так не заботился, всем обычно занималась жена.

При мысли о жене, которая сейчас ещё даже не родилась, как впрочем, и сам Новиков, чуть глаза не защипало.

Собравшись, Новиков сосредоточился на делах бытовых. Для начала купил в маленьком хозмаге в торговых рядах обычную сетчатую авоську. Правда, пока ждал совей очереди, в большом окне увидел мужичка, который нёс в бидончике что-то пенящееся. То ли квас, то ли пиво. На всякий случай Новиков обзавёлся и трёхлитровым бидоном. Нет, не для пенящегося.

Купил ещё туалетного мыла (хозяйственного выдал им Игнатьев), спичек, зубных щёток и порошка (пасты то ли больше не было, то ли ещё не было). Приобрёл для Антона безопасный бритвенный станок с набором лезвий. Потом нашёл продуктовые. В овощной зашёл и сразу же вышел. Затхлый запах этих выложенных тёмной плиткой торговых точек помнился Новикову с детства, и был жутко неприятен.

Так что Новиков отправился в небольшой продовольственный магазинчик, устроенный чуть поодаль от площади. Вот это здание понятное, даже привычное — некрасивое, кирпичное, приземистое. Таких по стране тысячи, и от того, что одно утопнет, хуже не станет.

Здесь Новиков закупился консервами. Взял ещё докторской колбасы, которую ему завернули в серую бумагу. На всякий случай мяса брать не стал, потому что холодильником их Игнатьев не обеспечил, а как работало пространство под окнами на кухне, Новиков точно не знал. Вроде это тоже было что-то вроде холодильника, но сейчас лето, и как там будет храниться мясо, неясно. Так что лучше брать продукты попроще.

Яиц ему продали