Читать книгу - "Мазыйка. Приговорённый город - Алёна Моденская"

Кравчук отправил письмо в местный отдел КГБ. А пришло оно только сегодня утром.

— Разрешите? — спросил Новиков, указывая на конверт.

— Пожалуйста, — милостиво разрешил Игнатьев.

Новиков открыл конверт и вытащил аккуратно сложенный листок, исписанный ровным почерком.

— Здравия желаю, уважаемые товарищи, — бормотал Новиков, бегая взглядом по строкам. — Я, Кравчук… довожу до вашего сведения, что товарищ заведующая универмагов Ткач… спекулирует валютой… расхищает социалистическую собственность… подменяет товары… организовала незаконную торговлю… состоит в отношениях… является резидентом иностранной разведки… Что?

Новиков перечитал донос ещё раз. Выходило, что Кравчук обвинял свою любовницу в… да в чём только не обвинял, вплоть до шпионажа.

— Серьёзно? — наморщил лоб Новиков. — Что ж он её в связях с инопланетянами не обвинил? Он же так увлекался космосом.

И тут Новиков понял, что сам ответил на свой вопрос. Даже на два вопроса.

Во-первых, за такое письмецо, если в нём написана правда, Ткач вполне могла убить своего приятеля. А во-вторых, стало ясно, зачем Игнатьев изъял вырезки Кравчука, посвящённые покорению космоса.

Глава 9. Ещё одно послание с того света

— Вырезки Кравчука о космосе, — медленно проговорил Новиков. — Там же не только про планеты и кометы?

— Не только, — после паузы сказал Игнатьев.

— Что там? — устало спросил Новиков. — Явки, пароли, шифровки?

— Шифры, — отчего-то смилостивился чекист. — Он якобы всякие координаты и цифры в таблицы записывал. На самом деле это шифровки. Нам такие уже пересылали.

— Поэтому он был под наблюдением?

Игнатьев не ответил. Однако стало ясно, что бывшего главу города подозревали в связях с иностранной резидентурой, поэтому держали «на карандаше». А он сбежал. Хотя нет, не совсем так. Его удачно спрятали. На том свете.

— Что тут можно нашпионить? — непонимающе спросил Новиков. — Город-то идёт под затопление.

Игнатьев только пожал плечами. Вот опять он не говорит всего, что знает. Но для тех, кто работает против иностранных разведок, это, наверное, нормально. Только вот такое нежелание выдавать факты мешает Новикову и Игнатьеву работать вместе. А придётся.

— Как думаете, он специально обвинял Ткач в шпионаже? — спросил Новиков. — Отводил от себя подозрение?

— Кто знает, — снова не захотел делиться информацией Игнатьев.

— Нет, тут что-то не сходится, — покачал головой Новиков. — Где это письмо пролежало несколько месяцев? Откуда оно вообще взялось?

И тут Новиков прикусил язык. Потому что в который раз проявил, скажем так, недальновидность. Ладно, тупость. Кто у нас супруга Кравчука? Заведующая почтой. Вот письмо там и провалялось столько, сколько нужно. А как оно теперь всплыло?

— Она говорит, что он просил отправить это письмо, если с ним что-то случится, — подсказал Игнатьев.

— Понятно. Зарегистрировала, а теперь отправила куда следовало. — Новиков помолчал. — Верная жена. Понятливая.

Дальше оба молчали. Новиков смотрел в окно, за которым до сих пор размахивали зелёными ветвями деревья и пели летние птички. Скоро тут одни рыбы останутся.

— Как думаете, он участвовал, или только хранил? — коротко спросил Новиков.

— Скорее, второе.

— А установить, чьи именно шифровки, не получилось, — констатировал Новиков.

— У них дома был проходной двор, — хмуро процедил Игнатьев. — Там кто только не ошивался.

— Может, навестим товарища Ткач? — наконец предложил Новиков. — Послушаем, что она скажет.

— Послушаем, — согласился Игнатьев.

Хорошо, что универмаг располагался здесь же, на главной площади города, за бывшими торговыми рядами, ныне превращёнными во множество контор и магазинчиков. Нашлась там и парикмахерская и бывшая фотомастерская, от которой теперь, правда, оставалась лишь заколоченная дверь, большая витрина да покосившаяся вывеска.

В универмаге привычно толпился народ. Как будто обычный уездный город — люди встали пораньше, чтобы перед работой успеть ухватить дефицитного товара. С другой стороны, некоторые ведь уже в отпусках, потому что когда ещё перевозить дом на другое место.

И витрины с прилавками на месте, и не сказать, чтобы полки пустовали. Да, город уже приговорён, но жить-то хочется.

Новиков и Игнатьев поднялись на верхний этаж, прошли за двойные двери и оказались в просторном помещении. Ещё несколько дверей и секретарский стол. И чем-то рассерженные люди.

— Послушайте, когда уже приедет директор? Как мне принимать товар без её подписи? — причитал невысокий лысеющий мужчинка в очках, размахивая листами.

— Нет, погодите, я первый, — возмущался другой, повыше и покрупнее. — Мне, между прочим, ещё вчера вечером товар пришёл, а принять без резолюции не можем.

— А пересортицу кто обратно отправлять будет? Я? — И дама в ярком зелёном платье упёрла руки в бока.

Между тем секретарша, молоденькая блондинка, невозмутимо куда-то звонила, заткнув одно ухо. Набрала номер и молчала, глядя вверх и, очевидно, слушая протяжные гудки.

Игнатьев подошёл и молча показал ей удостоверение. Приёмная мигом опустела. Все заведующие отделами сразу же забыли и про приёмку, и про пересортицу.

— На месте ли товарищ Ткач? — вежливо поинтересовался Игнатьев, убирая «корочку».

— Нет, — испуганно замотала головой девица, бросив телефонную трубку обратно на аппарат. — Со вчера её нет. Как ушла вечером, так и всё. Я ей с утра названиваю — не отвечает!

Игнатьев обернулся и коротко глянул на Новикова. Очевидно, им предстояло нанести визит заведующей прямо домой.

— Скажите, — снова повернулся к секретарше Игнатьев. — Спрашивал ли вчера кто-нибудь товарища Ткач? Может, по телефону?

— Д-да, — заикнувшись, произнесла девица. — Какой-то мужской голос. Прямо под закрытие. Сказал, что по вопросу складов… или чего-то такое. В общем, я перевела звонок, они там вроде поговорили, а потом она и ушла.

— Как она выглядела? — продолжал спрашивать чекист. — Хмурилась? Нервничала?

— Совсем нет, — протянула девица, будто что-то припоминая. — Наоборот, как будто радовалась. Даже улыбалась и песенку какую-то напевала, когда уходила. Я ей говорю — там ещё люди за подписями придут, а она — мол, всё завтра.

— Понятно. Спасибо. До свидания. — Игнатьев изобразил улыбку, и они с Новиковым отправились прочь от директорского кабинета.

Выходило, что кто-то вызвал завмага с места под конец рабочего дня. Она ушла и больше на связь не выходила. Наводило на мысли. Причём на нехорошие, особенно если вспомнить странные откровения Кравчука в письме.

Оказалось, Ткач жила совсем рядом с центром города, в добротной «сталинке» с просторными квартирами. Вообще люди в Мазыйке устроились весьма неплохо для пятидесятых. Или большие частные дома, или отдельные квартиры. Коммуналок Новиков здесь ещё не встречал, но ведь они с Антоном только что прибыли. Как он там, интересно. И ведь не позвонишь же.

Следом за Игнатьевым Новиков прошёл через просторный цветущий палисадник. Даже парковки нет. А на что она здесь: все или пешком ходили, или на общественном транспорте ездили, личных машин-то почти ни у кого не было.

Дом внутри оказался очень похож на тот, куда Игнатьев