Читать книгу - "Мазыйка. Приговорённый город - Алёна Моденская"

терять ни секунды. Ведь люди уже погибли.

Так что Новиков всё же вышел из квартиры, стараясь не шуметь. Спустился, зашёл в соседний подъезд, где квартировал Игнатьев. И встретил его на лестнице.

В аккуратном костюме и белой рубашке, прилизанный, Игнатьев явно шёл не на простую вечернюю прогулку. К Иде, наверное, направлялся. Разве что без цветов.

«Ну вот, испортил человеку свидание», — подумал Новиков.

Вслух сказал:

— Добрый вечер. Есть разговор.

— Срочный? — кисло спросил Игнатьев.

— Сами решите.

— Ну? — вздохнул чекист.

— Прямо здесь? — недоверчиво спросил Новиков.

— Да говорите уже.

— Нам надо срочно съездить на кладбище, — выдал Новиков. И только потом сообразил поинтересоваться: — Оно ведь ещё не затоплено?

— Ещё нет, — медленно произнёс Игнатьев. — Зачем нам туда ехать?

— Надо посетить могилу матери Ткач, кое-что проверить.

— Что именно?

— Сам не понимаю, если честно, — признал Новиков. — Но не зря же дочь обращалась к умершей матери.

— Думаете, это был знак? Подсказка? — догадался Игнатьев.

— Полагаю, что так.

Игнатьев вздохнул и посмотрел на часы. Половина девятого, скоро стемнеет. Самое время прогуляться по кладбищу, правда? Ну, для Новикова такие променады под луной да между оградками — дело, в общем-то, привычное. То есть, не впервой.

А Игнатьев, как правильно полагал Новиков, профессиональный чекист. Не ему бояться ночного кладбища. Разве что могут явиться те, кого он туда отправил. Но ему с ними и разговаривать, Новиков тут явно ни при чём.

— Идите вниз, я вызову машину, — чётко проговорил Игнатьев.

Новиков спустился во двор, и через полминуты за ним вышел и Игнатьев. А уже через две минуты они на заднем сидении ехали на Мазыйское кладбище.

— Вы проверили, из квартиры Ткач ничего не пропало? — тихо спросил Новиков у Игнатьева.

— Вроде нет. Но у неё столько брюликов, что трудно точно сказать.

Новиков задумался, потом произнёс:

— Можно попробовать сравнить с фотографиями. У неё их полно. Хотите, я этим займусь? Мне всё равно делать нечего.

Игнатьев промолчал.

Машина ехала по тёмной дороге, между тёмными домами. Чёрная-чёрная машина в чёрном-чёрном городе. Здесь и раньше с электричеством, похоже, было не очень, а теперь его понемногу совсем отключали. Правильно, умирающему городу ночное освещение ни к чему.

Скоро остатки города миновали, и машина поехала по холмам, выхватывая фарами высокое разнотравье по обочинам грунтовой дороги. Ещё немного — и показались первые памятники местного кладбища.

Очевидно, здесь была новая часть, потому что Новиков не увидел ни одного креста. Зато попадались знакомые металлические пирамидки со звёздочками на верхушках, какие стали ставить после Войны.

К счастью, далеко катить не пришлось, машина остановилась, только въехав на кладбище. Видимо, люди здесь умирали не так уж часто, и за пять лет, что прошли со смерти матери Ткач, могил особенно не прибавилось.

— А куда положат саму Ткач? — тихо спросил Новиков, когда они вышли из машины. — Не сюда же.

— Самый ближний город теперь — Кулибин, — пояснил Игнатьев. — Уже второй год возим покойников туда. Или куда родственники захотят. А это кладбище уже закрыто.

Ясно. Оказывается, тут больше года никого не хоронят. Правильно, наверное. Скоро тут всё водой затопит, и родственникам просто некуда будет приходить.

— А почему кладбище не переносится? — спросил Новиков, принимая у Игнатьева фонарь. — Вдруг они всплывут?

«Зря спросил», — тут же подумал Новиков. Он ведь в своём времени не раз видел плавающие гробы.

Впрочем, Игнатьев его вопрос оставил без ответа. Включил фонарь и направился куда-то между оградами. Могила матери Ткач нашлась почти сразу. Ухоженное захоронение со светлым металлическим памятником и оградкой в тон.

Острые лучи фонарей выхватывали контрастные прутья, ветви кустов, столик со скамейкой.

Новиков первым вошёл в калитку. Она даже не скрипнула. И вообще захоронение выглядело очень ухоженным — всё свежеокрашенное, ни пятнышка ржавчины. Фотография за стеклом чёткая, всё протёрто и даже не запылилось.

Земля на могиле чёрная, ни сорняка не проросло.

— А когда принято решение о строительстве ГЭС? — поинтересовался Новиков, осматриваясь.

— Ещё до Войны, — пояснил Игнатьев, тоже подходя к могиле.

— И, тем не менее, Ткач положила свою мать здесь, в городе, которому светит затопление. Странно, вам не кажется? Могла бы отвезти куда-нибудь. Они, кстати, откуда?

— Из Смоленской области. У них там ничего и никого не осталось.

— Ну, хотя бы в тот же Кулибин, — пробормотал Новиков, обходя могилу кругом. — Чтобы хоть было куда прийти, цветочки положить.

— Мы-то зачем сюда притащились? — резко спросил Игнатьев.

— А вы никогда не слышали, чтобы всякие хапуги своё награбленное в могилы прятали?

— А вы где про такое слыхали? — вопросом на вопрос ответил Игнатьев.

— Много где, — произнёс Новиков, садясь на корточки и водя лучом фонаря по чёрной взрыхлённой земле. — Лопатка есть?

— А как же. Держите. — И Игнатьев протянул Новикову пластмассовый детский совочек, какими карапузы играют в песочницах.

Троллинг в обратную сторону. Ответка, так сказать, от коллеги по ремеслу. Ничего, Новиков взял совочек и проскрипел:

— Спасибо.

Новиков примерился к самому пористому месту на холмике и стал ковырять землю совочком. Кажется, Игнатьев и его водитель где-то наверху молча усмехались. Ничего, и такая лопатка сгодится. Вряд ли Ткач зарыла свои сокровища глубоко. Не наманикюренными же ногтями рыла. Если, правда, она вообще спрятала свой клад где-то здесь. И да, где именно — это «здесь». А то перспектива перекапывать всю могилу совочком слегка обескураживала. Так и до утра провозиться можно.

Однако не пришлось. Новиков выкопал ямку сантиметров в тридцать, и край совка наткнулся на что-то твёрдое.

— Посветите, пожалуйста, — попросил Новиков.

Игнатьев и его водитель направили лучи фонарей под руки Новикову, и майор скоро откопал в яме нечто округлое, небольшого размера. В общем, как он и ожидал — трёхлитровая банка. Даже скучно как-то. Он-то рассчитывал, что Ткач проявила оригинальность. Но нет — кое-как он вынул из земли всего лишь банальную стеклянную кубышку, упакованную в старую цветастую наволочку.

Крышка была обёрнута в несколько слоёв, да ещё сверху обмотана синей изолентой.

Дальше они уже втроём взрыхлили всю остальную землю. Однако больше ничего примечательного в захоронении не нашлось. Так что Игнатьев с водителем пригладили немного холмик лопатами, наверное, чтобы он не привлекал внимания.

Новиков на всякий случай запомнил имя матери Ткач, чтобы потом передать его отцу Павлу. Пусть хоть заупокойную отслужит по женщине, чья дочь так странно закончила свою жизнь. Да ещё превратила материнскую могилу в тайный сейф.

В угрюмом молчании они сели в машину, поехали обратно в город.

— Интересно, зачем Ткач оставила нам намёк на свой схрон? — задумчиво спросил Новиков, печалясь по отсутствию влажных салфеток. Он так