Читать книгу - "Ученик доктора Менгеле - Роберта Каган"

вздохнул и добавил: – Я должен думать о своей жене и ребенке.

– Не знала, что ты женат.

– Не было причин тебе сообщать. Это не имеет к тебе отношения. Ты мне нравилась. Очень нравилась. Я получал удовольствие от твоего общества. Если бы я мог выбирать, мы бы продолжили встречаться. Но у меня не было выбора. Поэтому, в знак доброты, я все-таки решился спасти тебе жизнь. Ты должна быть благодарна.

Она посмотрела на него и опустила голову.

– Ты не хотел расставаться со мной? Я тебе не надоела?

– Как ты можешь надоесть? Ты самая удивительная женщина, какую я знал. Но ты должна понимать – ты еврейка. По закону никакие отношения между нами невозможны.

– Зачем же тогда ты пошел на риск, чтобы спасти меня? Почему не остался в стороне? – спросила Руфь.

– Потому что тогда не смог бы спать спокойно. И хотя я знаю, что мы не можем быть вместе, все равно…

– Все равно что? – спросила она.

– Все равно ты мне не безразлична.

Руфь фыркнула, потом покачала головой и сказала:

– Тогда позволь спросить: куда ты нас везешь?

– В Аушвиц.

– В Аушвиц? – нахмурилась она. – Это еще что такое?

– Да, я везу вас в Аушвиц. Это трудовой лагерь, – ответил Герман. – Конечно, вам лучше было бы остаться в гетто. Но когда я увидел твое имя в списках на транспорт на это утро, то сразу понял, что ты не послушаешься меня, если я попытаюсь все тебе объяснить. Сядешь в поезд хотя бы мне назло. И, что еще хуже, если бы я тебе сказал, что это поезд в Треблинку и что это лагерь смерти, я попал бы в еще большие неприятности. Не хочу даже представлять, что бы со мной сделали, скажи я тебе правду о том, куда отправляются эти люди, которые сели в поезд. Началась бы паника. Никто не поехал бы по собственной воле. Вот почему Юденрат говорит евреям, что они едут в трудовой лагерь, где с ними будут хорошо обращаться. Им дают кусок хлеба с мармеладом, и они охотно садятся в поезд, потому что не знают, что их ждет.

– Так Юденрат в курсе, куда направляется поезд? – невольно воскликнула Шошана.

– Да. Они знают. Но они евреи. Думают, что их пощадят, если они будут сотрудничать с нацистами. На самом деле, в конце концов, они тоже окажутся в лагере смерти. Как и все остальные.

Шошана задрожала.

– Мои родители сели в тот поезд, – сказала она. Перл громко вскрикнула. Шошана погладила сестру по плечу.

– Мне очень жаль, но ничего не поделать. Я постарался спасти Руфь. Вам с сестрами повезло оказаться с ней сегодня, или вас постигла бы та же судьба, – сказал Герман.

– Значит, ты раздобыл фургон и приехал выручить меня, – усмехнулась Руфь. – И все только ради моего блага? Или потому, что понимал, что тебе без меня придется плохо? Потому что я не перестала тебе нравиться?

– Не перестала. Но между нами все кончено. Да, я сожалею об этом. Но не настолько, чтобы и дальше рисковать всем, – ответил Герман. Потом вздохнул: – Ты ужасно упрямая, Руфь. Тебе бы стоило целовать мне ноги за то, что я сегодня для тебя сделал. Увез тебя и твоих подружек перед посадкой в поезд, рискуя жизнью. Но я знаю, что ты никогда не покажешь своей благодарности. Это не страшно. Честно говоря, я это сделал ради себя самого. Я не смог бы жить с мыслью, что позволил тебе умереть.

Книга третья

Глава 40. Марсель, Франция, 1940 год

Четырнадцатилетняя Жизель Ленуар ломала руки, глядя на двери спальни и не веря самой себе. Все это было как сон. Нет, ночной кошмар. Как же быстро все произошло! Минуту назад ее мать пекла хлеб, а в следующий миг уже лежала, не дыша, на полу.

Два дня Жизель вытирала лицо матери полотенцем, смоченным прохладной водой, пытаясь привести ее в сознание, но ничего не помогало. Она пересчитала деньги, которые мать хранила в банке с крышкой на кухне. Сбережения за всю жизнь. Большую часть из них Жизель заплатила врачу, остальное вернула в банку. Но и потраченные деньги не помогли – их хватило лишь на один визит, в результате которого врач заявил, что тут ничего не сделать.

На следующий день ее мать, Симона Ленуар, умерла. Жизель думала, что смерть должна сопровождаться содроганием земли или чем-то в этом роде – так она поймет, что страшный момент настал. Но ничего подобного не произошло. Никаких громов и молний. Прерывистое дыхание ее матери замедлилось, а потом остановилось. Это конец, – подумала Жизель. – Как могла женщина, столь полная жизни, угаснуть так быстро? Ее охватил озноб. Я сирота. Как такое возможно? Наверное, я сейчас проснусь и пойму, что все это мне приснилось. Мать была единственной константой ее жизни. Жизель никогда не задумывалась, что с ней будет, если та умрет. Она считала маму бессмертной. Мама будет жить вечно – или, по крайней мере, пока Жизель не станет совсем взрослой. Они всегда жили только вдвоем. Жизель никогда не знала своего отца. По словам матери, он умер до ее рождения. Но ей всегда хотелось больше выведать о нем. Он отсутствовал, но являлся частью их жизни. С раннего детства Жизель расспрашивала про него мать. Та в ответ рассказывала истории про ее отца, знаменитого рыбака. Изображала его человеком, которого весь город любил за улыбчивость и обаяние.

– Он был любящий и добрый и очень заботился о нас, – говорила мать. – Видела бы ты, как он обрадовался, когда я сказала ему, что беременна. Как нетерпеливо ждал твоего рождения.

Жизель нравилось слушать про то, как ее отец хотел ребенка. Когда она спросила, как он умер, мать ответила:

– Каждый день твой отец выходил в море ловить рыбу и этим зарабатывал нам на жизнь. Однажды, когда он был в море, начался шторм. Когда он выходил, стояло погожее летнее утро, на небе ни облачка, но потом вдруг задул ветер, начался ливень, засверкали молнии, и море поглотило его лодку.

Жизель представила себе отца в лодке, гигантские волны и ветер, швыряющий его из стороны в сторону, как бумажную куклу, и крепко обняла мать.

– Так мы с тобой остались вдвоем, – закончила та. И хотя Жизель никогда не знала отца, она обожала этого рыбака с ласковой улыбкой, который полюбил ее еще до ее рождения.

Но дети жестоки. Очень скоро Жизель узнала, что рассказы