Читать книгу - "Тайна дома №12 на улице Флоретт - Владимир Торин"

Профессор Грант едва сдерживал ярость, и больше его злило не столько даже собственное разоблачение, сколько то, что доктор Доу — этот, бесспорно, умнейший человек — не понимает… Отказывается понимать! Он ведь сказал, что знает об экспериментах, а значит, должен осознавать, как они важны!

Профессор бросил тяжелый взгляд на буро-ржавые из-за болезни растения, замершие у дорожки. Эти несчастные существа надеялись на него, верили в то, что он сможет их исцелить, а теперь… исследования под угрозой! Вся работа по поиску лекарства висит на волоске!

Глава кафедры Ботаники заскрежетал зубами: доктор Доу попытается ему помешать, в этом не было сомнений.

В ушах все еще стояли прозвучавшие в лавке плотоядных растений обвинения, но, что бы доктор Доу там себе ни считал, он, Ричард С. Грант, не какое-то бездушное чудовище. Разумеется, он прекрасно понимал, что происходит под крышей дома на улице Флоретт, и в полной мере осознавал, кем на самом деле является обитающее там растение. Мальчишка верно подметил: профессор притворялся мертвым, чтобы не участвовать в похищениях — когда-то он полагал, что если отстранится и спрячется, то чувство вины исчезнет. Но оно никуда не делось — оно пожирало его годами, отгрызая по маленькому кусочку…

Изо дня в день профессор Грант жил с неразрешимой дилеммой. Он просто не мог своими же руками убить растение, которое когда-то спас не просто от смерти, но от вымирания. Карниворум Гротум был последним представителем своего вида — мир флоры с его гибелью перестал бы быть прежним.

Но и собственноручно кормить Карниворум Гротум профессор не хотел. Здесь его прагматизм ученого все же дал трещину. Прошло много лет с тех пор, как на его глазах растение сожрало ту беспризорную девочку. Именно тогда он решился покинуть своего питомца, а сейчас уже и не смог бы остановить его. Даже если бы захотел. И тут возникает вопрос: а хочет ли он?

Один раз профессор почти избавился от Карниворум Гротум. Растение было еще маленьким, но уже тогда проявляло кровожадность. Осознав, что натворил, он организовал экспедицию в Эйлан, чтобы выпустить питомца в сердце нехоженых джунглей, где когда-то произрастали его сородичи. Там ему было бы хорошо: жаркий климат, насыщенный влагой воздух, питательная почва. Он даже нашел подходящее место: вдали от цивилизации, куда никто не забредает, медленно гнил последний эйланский Карниворум Гротум, умерший столетие назад. Там даже росли Кровяные Лилии, питавшиеся останками своего старого хозяина, — они все однажды погибли бы без нового. Казалось бы, идеально, но… Он просто не смог расстаться со спасенным растением — проявил слабость, за которую корил себя все последующие годы. Так еще и, как будто этого было мало, притащил с собой из экспедиции Скверлум Каберботам. Глупец…

Профессор и не заметил, как за своими мрачными мыслями добрался до оранжереи.

Сквозь прорехи багрового плюща, которым поросли ее стены, тек густой тяжелый свет.

«Он здесь…» — угрюмо подумал профессор Грант и, отодвинув рукой свисающие драпировкой лозы Гедеры Лаумана, толкнул дверь.

В оранжерее было неимоверно жарко и влажно, в воздухе висели облачка пара. Стены скрывались за решетчатыми трельяжами с Гедерой Вахани — хищным плющом из Хартума. Тамошние фараоны древности использовали это растение в качестве ловушки для любого незваного гостя, который рискнет сунуться в их гробницы.

Плющ вроде как не подавал признаков жизни, но главу кафедры Ботаники ему провести не удалось: когда-то профессор Грант лично привез сюда первую завязь и мог многое рассказать о том, какое это хитрое и терпеливое существо, — лучше к нему не приближаться. Хотя, нужно признать, в оранжерее ГНОПМ приближаться было рискованно ко многим представителям флоры: здесь содержались самые хищные и свирепые растения из всех, какие только существуют в природе. Профессор считал (и не зря), что устроить чаепитие в львином вольере намного более безопасно, чем под этой стеклянной крышей.

И будто в подтверждение этому, слева от него, в какой-то паре шагов, клацнули клыки.

Мухоловки Драэра, каждая из которых достигала в высоту не меньше девяти футов, выглядели разъяренными и голодными. Словно обезумев, они нападали друг на друга, душа сородичей лозами, пытаясь перегрызть стебли клыкастыми пастями. На полу у горшков валялись оторванные листья, все вокруг было забрызгано зеленым соком.

Подобное поведение этому виду было несвойственно. Профессор Грант гневно поджал губы: кто-то намеренно довел несчастные мухоловки до такого состояния, и, разумеется, глава кафедры Ботаники знал кто. Человек, ответственный за пробудившуюся ярость этих растений, был лишен всяческой жалости или малейшей этики, когда дело касалось его экспериментов. Хотя чего еще ожидать от бессердечного негодяя, который и людей воспринимает не иначе как своих подопытных мышей.

— Доктор, — негромко сказал Грант, приветствуя одну из таких «мышей» — человека, сидящего без движения на стуле в углу. Тот с головой был накрыт грязным полотнищем, отчего напоминал старый одежный манекен.

Человек под полотнищем не ответил, даже не пошевелился, и профессор тут же забыл о его существовании.

Двинувшись по проходу между стеллажами со стеклянными футлярами, в которых корчились больные растения, глава кафедры Ботаники вошел в центральную часть оранжереи, которую человек, обустроивший здесь себе логово, называл своей «милой уютной препараторской».

Обстановка в этой препараторской больше подходила для какой-нибудь химической лаборатории: все кругом шипит и скрежещет, дрожит огонь в горелках, рокочет и трясется механическая центрифуга, повсюду реторты, перегонные кубы, трубки и шланги.

В центре лаборатории стоял стол, заставленный флорариумами, рядами пробирок, колб и банок с рассадой. За столом на трехногом табурете сидел человек в темно-зеленом клетчатом костюме, и глава кафедры Ботаники при взгляде на него скривился от отвращения.

Как и профессор Грант, Малкольм Муниш был ботаником, но если первый являлся так называемым географом растений и по большей части занимался открытием новых видов, то последний считался ботаником-морфологом: его интересовали внутреннее строение растений, гибридизация и препарирование.

Профессор Грант испытывал к этому человеку наихудшие чувства из тех, какие только один человек может испытывать к другому: зависть (он завидовал бесспорной гениальности Муниша), ненависть (Муниш долгие годы использовал кафедру Ботаники в своих целях, и ее глава ничего не мог с этим поделать) и, разумеется, страх (он был искренне убежден в безумии своего, с позволения сказать, коллеги, которое тот не особо пытался скрывать). А еще профессор Муниш был невероятно скрытным: глава кафедры Ботаники знал его много лет, но до сих пор не представлял, кто он на самом деле.

Профессор Грант подошел ближе и увидел, что предметом изучения Малкольма Муниша в данный момент является нечто