Читать книгу - "Латинист - Марк Принс"

постель, в которой лежала одна лишь Дороти, казалась огромной. Крис подпер мать подушками, чтобы легче было дышать, ноги накрыл любимым шерстяным одеялом из «Саутдауна». Между ее ногами и изножьем кровати осталось очень много места, — Крис вспомнил, что однажды видел, как родители спят в этой постели, как им там вдвоем тесно. Дороти дышала глубоко и медленно, и каждый ее вдох казался ему последним. Нервы у Криса были на пределе.

— Мам, — звал он время от времени, только чтобы убедиться, что она еще жива.

Она кивала или издавала тихий-тихий звук.

Крис понятия не имел, сколько ей осталось, понимает ли она, что дома. Полагал, что отсутствие антибиотиков ускорит процесс, одновременно переживал за все предсмертные телесные трудности, предсказать которые был не в состоянии. Он с утра ничего не ел, его подташнивало, очень хотелось выпить, но спиртного в доме не водилось. Так и подмывало кому-нибудь позвонить, однако он удовольствовался тем, что сел у самой постели на домодельный деревянный стул и попытался сохранять спокойствие, хотя каждый мамин вздох растягивался до бесконечности. Прошел примерно час, она начала постанывать, кривиться. Сознание прояснилось.

— Крис, Крис… больно.

— Знаю, мам. Коннор скоро приедет.

— Мы дома?

— Да.

— Я так и думала.

Сил содрогнуться у нее не было, вся боль обозначилась на лице — оно сморщилось, исказилось. Крис начал тревожиться. Повинуясь некоему инстинкту, придвинул стул ближе к кровати. Рука матери выпросталась из-под одеяла, отыскала его руку. Еще час они просидели так: он держал ее руку, с которой так и не сняли браслет хэмпширского хосписа, она дышала и постанывала. Пели птицы. Время ширилось.

— Щеглы, — с трудом выговорила Дороти.

Когда Крис почувствовал, что мама, похоже, задремывает, снаружи раздался скрип автомобильных шин. Он открыл, мимо него прошел Коннор с медицинским чемоданчиком.

Он привез упакованный обед из столовой хосписа, порцию для Криса, другую для Дороти, и еще бумаги, которые Крис должен был подписать. Показал, как дробить таблетки морфина и растворять их в воде, выдал написанный от руки график приема. Также прибыли капсулы клетчатки, слабительное, судно, запас постельного белья, книжка с инструкциями. Коннор сказал, что снова приедет завтра на всю середину дня, чтобы Крис съездил в Оксфорд за вещами.

Прежде чем стемнело, Крис отыскал в мешке у сарая злаковую смесь, покормил овечек. Шершавые языки и запах ланолина от шкуры воскресили совсем давние детские воспоминания, те накрыли его с головой; он то и дело осознавал, что задыхается, — вспоминать детство все равно что тонуть, подумал он. Все отягощалось затрудненным дыханием матери, дребезгом у нее в груди, четким ощущением, что в легких скапливается жидкость. Солнце, скатываясь вниз, просеивалось сквозь облака, чувство одиночества и краха приобрело остроту, какой он не припоминал, с которой не справлялся. Он долго просидел на деревянном стуле рядом с Дороти, во мгле, составляя короткое сообщение Тессе, вслушиваясь в медленное тяжелое дыхание — вздох мог растянуться на полминуты или даже на минуту, каждый отвлекал его, будто бы задавая вопрос: это последний? Он сочинял текст, и лицо его мерцало во тьме.

Часть V

дорогая тесса, нет слов

Тесса не прочитала ни одного сообщения Криса с тех пор, как прилетела в Италию, но это высветилось на экране, и она волей-неволей увидела начало: «дорогая тесса, нет слов».

Открыла она его не сразу, однако откровенно официальное обращение вдруг навело ее на мысль, что он пересмотрел свою позицию. Она сидела рядом с датчанкой, летевшей в Лондон по приглашению сестры, — та надеялась с ней помириться после долгих лет отчуждения. Сестра ее преуспела на поприще какого-то бизнес-консультирования и перебралась в Англию, теперь у нее двое детей и муж, тоже весьма преуспевающий, и пять лет назад она оборвала с Исильдой все отношения.

— Первая ваша ошибка заключается в том, что вы летите в Лондон, — наставляла соседку Тесса. — Если ей нужно ваше прощение, она сама к вам приедет.

Тесса дала Исильде свой номер телефона, потому что, если честно, та казалась совершенно безнадежной. Сестра из нее веревки вить будет.

Что до сестры самой Тессы, та ей так и не ответила — возможно, это повлияло на мнение Тессы о склонной к лаконизму лондонской сестрице Исильды. При этом события последних двух недель сильно возвысили Тессу в собственном мнении. Забрав сумку и сойдя на трап самолета в обществе других пассажиров, по преимуществу британцев и датчан, она позволила себе ощутить на один миг беспримесное блаженство, вспоминая бессонницу и отчаяние, которые погнали ее в Италию, страх, головную боль и ногти, обгрызенные едва ли не до кутикул.

До точки ясности она пока не добралась, об этом и помышлять-то было рано, и отчетливым о том напоминанием стали другие сообщения в телефоне, которые она только сейчас просмотрела: одно из них от управляющей компании, которая первого апреля не получила от нее арендную плату. Сегодня было уже пятое.

Когда они эксгумировали Сульпицию, перед Тессой встал вопрос: почему в «Суде» сказано, что Марий, муж Сульпиции, и есть тот поэт, который писал стихи про ампутацию и пользовался хромыми ямбами. Для Тессы же после того, как она выяснила, что Сульпиция в буквальном смысле лишилась ноги, в буквальном смысле пережила ампутацию, стало ясно как день, что это она автор стихов. Метафоры про ампутацию никакие не метафоры. Хромые ямбы выбрал себе в качестве основного размера человек, который действительно хромал при ходьбе. Тесса слетала в Копенгаген, где на кафедре классической филологии работала Грета Делойт, главный специалист по «Суде». Она отменила выплату аренды в первый день месяца и, добавив университетскую стипендию, которую ей перевели накануне, заплатила за перелет. Грета помогла ей отследить, что запись в «Суде» основывается на утраченных трудах римского грамматика Проба периода поздней Античности. Тессу это взволновало, потому что это был тот самый Проб, которого Джорджо Валла, ученый эпохи Возрождения, цитирует в комментариях к Ювеналу. В цитате содержались единственные сохранившиеся строки древнеримской поэтессы, которую тоже звали Сульпиция:

si me cadurcis restitutis fasciis

nudam Caleno concubantem proferat

Если опоры матраса будут возвращены,

на нем предстану я обнаженной, спящей с Каленом.

Разумеется, труды Проба не сохранились. Сохранились цитаты второго порядка, как, например, у Валлы. Сам Валла считал, что цитирует две строки некоего Сульпиция, мужчины, и только потом один ученый эпохи Возрождения заметил, что поэтесса Сульпиция и ее муж Кален упомянуты в двух эпиграммах Марциала, — тогда