Читать книгу - "Трупорот и прочие автобиографии - Джон Лэнган"

в мою сторону двигалось существо, вокруг которого вились языки пламени. Лицо у него было пустым и плоским, словно у статуи. Ключи лежали у меня в кармане. Я сел за руль и завел двигатель. Хотелось бы сказать, что я уехал не оглядываясь, но, разумеется, я не спускал глаз с зеркала заднего вида. Пару недель прожил в отеле, потом получил сообщение от тебя – и вот я здесь. Хотелось бы думать, что зверь от меня отвяжется, но вряд ли. Когда он объявится снова, я покидаю вещи в машину и поеду дальше. По пути буду фантазировать, как выйду ему навстречу: словно Геракл – гидре или Тесей – минотавру. Но не стану. Мне слишком нравится моя жизнь, и не хочется торопить конец.

Я потянулся за виски и щедро плеснул себе в стакан. История, которую я услышал, казалась до крайности невозможной, больше уместной для романа Стивена Кинга, нежели для обыденной жизни. Однако в ее правдивости я не сомневался. Я проглотил виски, не чувствуя вкуса, и спросил:

– Ты уверен, что это существо настроено враждебно?

– Оно спалило мой дом дотла. Уилла обвиняла меня в поджоге, однако следователь заявил, что огонь разгорелся сам собой; возможно, от удара молнии. Прежде он с таким не сталкивался.

– Ясно. Значит, от него не скрыться?

Карсон пожал плечами.

– Понятия не имею. Я нашел в интернете кое-какую информацию, но ничего конкретного. Пока не выясню наверняка, экспериментировать не стану.

– Может, как-то успокоить его?

– Например?

– По всей видимости, он преследует тебя из-за того, что ты выпил воду из чаши. Может, извиниться и искупить вину?

Карсон покачал головой.

– Это бесполезно. Да и, если честно, я бы не стал.

– Почему?

– Ты же писатель. Неужели не понял, что это была за вода? Пиерский источник или нечто подобное. Думаешь, совпадение, что я обрел талант сразу после того, как испил воды?

– Насколько помню, в мифах о стражах-чудовищах ничего не говорится.

– Потому что там рассказывается про суть источника, а не про его земной аналог. Вкусив священной воды, я посягнул на то, что принадлежит богам.

– Тогда почему зверь не настиг тебя сразу и не покарал?

– Не знаю. В интернете говорится, что подобные создания не способны перемещаться в нашем мире традиционным путем, лишь по своим собственным законам. Может, и так. Наверняка не скажу.

– А на том сайте, который ты нашел, написано, как эту тварь можно убить?

– Нет.

Карсон, говоря это, смотрел прямо на меня. На мгновение показалось, будто в глубине его зрачков я вижу две огненные точки, горящие белым пламенем. Впервые за вечер возникло подозрение, что мой друг говорит неправду».

На этом повествование заканчивается. Фрагмент резко выделяется на фоне остального более прозаического содержания – все равно что акула среди форели. Очень странное и абсурдное соседство.

Прочитанные с телефона рецензии вызовут у Уилла глухое раздражение. «Нью-Йорк таймс» обвинит автора книги в том, что тот «выставил Карсона Локьера персонажем из древних мифов с целью превратить своего покойного друга в живую легенду (и тем самым объяснить собственную неспособность сравняться с талантом великого писателя)». «Вашингтон пост» похвалит отца за «вдохновленную попытку превратить Карсона Локьера в своего рода Ахава, которого преследует чудовище, подарившее ему цель».

Может, отец этим фрагментом просто решил отдать дань уважения Стивену Кингу – одному из своих любимых писателей? (Карсон, как помнится, предпочитал романы Кормака Маккарти.) Наверное, лучше спросить у отца напрямую.

Уилл позвонит родителям, но попадет на автоответчик. Он решит отложить разговор на потом.

Только вот когда он на следующий день вернется домой, Мэнди встретит Уилла в дверях с заплаканными глазами и сообщит, что его отец скоропостижно скончался.

9

Боги былые ныне забыты,

Благо сулившие в битве убитым,

Славу снискавшим. И нет больше скальдов,

С ними ушедших – смелость воспевших,

Подвиги ратные в песню сложивших.

Джеймс Огин. Смерть Виглафа

На поминках, и похоронах, и на последующем приеме будет неожиданно много гостей. В первую очередь родственников. Приедут братья и сестры отца, младший брат Уилла с женой, сестра с мужем, а также огромное количество кузенов с детьми и даже внуками. Из Аризоны прилетят родители Мэнди, из Бостона – ее старший брат с женой и двумя детьми, из Бруклина – младшая сестра с мужем и дочерью. Мэнди возьмет на себя заботы о старшем поколении: мать Уилла будет ошарашенно молчать, не веря в скоропостижную кончину мужа (от инсульта), и периодически неистово заливаться слезами. Кроме родственников с обеих сторон приедут друзья, близкие и не очень. Среди них – бывшие коллеги матери Уилла и отцовские ученики из школы боевых искусств. Каждый поклонится Уиллу и Мэнди, пожмет им руки и выразит соболезнования. Придут и седовласые морщинистые поэты, которых Уилл по фотографиям сорокалетней давности помнит совсем молодыми. Появятся и более юные писатели: они станут долго держать Уилла за руку и рассказывать о том, какую роль в их жизни сыграл его отец и какие возможности он перед ними открыл. Заглянут и совершенно незнакомые люди, решившие отдать дань уважения человеку, чьи стихи сыграли важную роль в их жизни.

Удивленный и обрадованный таким количеством гостей, Уилл, однако, будет мучиться странным впечатлением, словно отец ускользает из его памяти, превращаясь в публичную икону. С юных лет он знал, что его отец – поэт, литературный деятель и великий талант. Правда, ему всегда казалось, что между тем человеком, которого он знает дома, и тем, каким тот предстает перед читателями, все-таки есть небольшая разница. После смерти же отец превратится в Личность. Наверное, он был бы рад, но Уиллу от этого станет совсем грустно.

Поскольку Карсона Локьера так и не признали официально мертвым, поминальную службу по нему не проводили и в ближайшее время не планировали. Поэтому отцовские похороны станут импровизированным прощанием и с этим великим талантом. Отец, наверное, одобрил бы такое решение.

Вечером, когда мать примет успокоительное и уйдет спать, свекры удалятся в комнату для гостей, а Мэнди и Флора пожелают спокойной ночи, Уилл сядет на кухне вместе с Даной и поставит на стол бутылку восемнадцатилетнего «талискера». Они будут пить виски медленно, давая напитку время развязать языки и пробудить воспоминания, делясь друг с другом типичными для подобной ситуации историями. Уилл вспомнит, как отец однажды бросил все дела и поехал в Вудс-Хоул, чтобы успеть к прибытию дневного парома с Мартас-Винъярда. На корабле