Читать книгу - "Трупорот и прочие автобиографии - Джон Лэнган"

после войны. Именно тогда Трупорот впервые дал о себе знать – как только убрали запиравший его камень. Ученые так и не поняли, что натворили. Наши основатели нашли несколько старинных книг, где говорилось, как бороться с такими тварями; до остального пришлось доходить своим умом.

– Ясно, – кивнул я. – А Габриэль знает?

– Нет, членство в обществе переходит не по наследству, – покачал головой Стюарт.

– А как?

– Зачем тебе знать? Хочешь присоединиться?

– Нет. – Меня передернуло. – Мне хватило.

Стюарт лишь ехидно ухмыльнулся.

– А мой отец тоже состоял в вашем обществе?

Вспомнились старые выпуски журнала «Человек, магия и мифы», которые я нашел в подвале.

– Нет, – ответил Стюарт. – Но есть подозрение, что он знал лишнее.

– И часто такое случается… как сегодня?

– Чаще, чем хотелось бы.

Пока мы шли, вокруг сгущался туман, отчего контейнеры с кранами теряли очертания и становились прозрачными. Стюарт, ни капли не смущаясь, уверенно шагал вперед.

– А это откуда взялось? – спросил я, протягивая шест. – Я не про палку, а про надпись на ней.

– Смотря у кого спрашивать, – ответил Стюарт. – Одни говорят, это символы древних богов. Не таких древних, как Трупорот, но довольно старых. Когда они были молоды и сильны, то не боялись его. Однако со временем заметили, что их вытесняют новые боги, их силы иссякли, и вот тогда они заволновались. Решили, что, если откажутся от своей сути, он будет им нестрашен, поэтому всю оставшуюся мощь вложили в символы. С тех пор из них можно черпать силу.

– Получилось? Они спаслись?

– Кто бы знал, – пожал Стюарт плечами. – Лично я сомневаюсь. Трупорот питается в основном богами; но и всем остальным тоже не брезгует.

Фонарь над головой раскрашивал туман рыжими красками. Где-то вдалеке слышались голоса, слабые и неразборчивые.

– Ты сказал, есть разные версии, – напомнил я. – Какие еще?

– Ты точно не собираешься вступить в общество?

– Зачем ты взял меня с собой?

– Ты не ответил.

– Ты тоже.

– Говорят, символы появились из волшебного города на берегу черного океана, жители которого хранили их пуще всех сокровищ.

– Любопытно, – кивнул я, – но я спрашивал о другом.

– Знаю, – кивнул Стюарт.

Сквозь туман проступила калитка. Стюарт толкнул ее и вышел. Я направился следом, но пройти не успел – услышал крик и обернулся. Рядом, буквально в двадцати метрах от нас, через просвет в тумане виднелся белый фургон. У меня заколотило сердце. Он был знаком мне, я уже видел его во сне. Точнее, не его, а похожий – но в такую ночь можно ждать чего угодно.

Меня вдруг охватили печаль и ужас. Идти к фургону было страшно, но и оставаться на месте, не говоря уж о том, чтобы уйти просто так, я не мог. С трудом оторвав ногу от асфальта, я шагнул к машине. Стюарт что-то сказал вслед, но что именно, я не разобрал.

Из тумана неслись крики, откуда – не понять. Среди них слышался голос отца. А может, просто чудилось… Туман приглушал звуки, будто они раздавались из-за толстой высокой стены. Я почти дошел до фургона. Внутри было темно. Неужели пустой? Я потянулся к ручке водительской дверцы, готовый к тому, что пальцы пройдут сквозь нее. Однако она оказалась вполне материальной, и когда я потянул за ручку, дверь щелкнула и открылась. За рулем никого не было. Я заглянул в салон.

Никого. Ни малейших следов пассажиров, хотя на мгновение повеяло высохшим потом и стиральным порошком – тем самым запахом, который я чувствовал каждый вечер, когда прижимался щекой к груди отца, желая ему спокойной ночи. Впрочем, наваждение сразу развеялось.

Я вылез из фургона и прикрыл дверь. Стюарт стоял рядом.

– То есть… – начал я и замолчал, не в силах закончить фразу.

– Да, – сказал Стюарт.

– Где же он?

Дядя кивнул в сторону клубившегося тумана.

– Там.

– Если пойду туда, то сумею его найти?

– Возможно. Кто знает? Может, вернешься через час, а может, забредешь куда-нибудь и пропадешь с концами.

Я неожиданно расплакался; слезы потекли по щекам. Было так же больно, как и в ту ночь, когда умер отец. В грудь словно вонзили копье, и его смерть булавкой пришпилила меня к земле, точно букашку. Увидеть его еще раз, поговорить, сказать, что люблю его, что сожалею о наших скандалах… Я не мог отказаться от такого шанса. Но и рисковать попусту тоже не имел права: это было бы предательством по отношению к сестре и матери.

Я отвернулся от фургона и шагнул к калитке.

Крики и гомон не стихали.

– Что там происходит? – спросил я у Стюарта. – Что они делают?

– То же, что и мы.

– Борются с Трупоротом?

– Он хочет проникнуть не только в наш мир. И по ту сторону есть люди, которые пытаются его удержать.

– Он может их сожрать?

– Да. Мертвых он ест так же, как и живых. – Перехватив мой взгляд, Стюарт добавил: – Правда, твой отец всегда был пронырой. Не волнуйся, он справится.

17

После всех приключений я и не надеялся уснуть. Однако стоило лечь, как руки с ногами отяжелели, глаза закрылись сами собой, и я погрузился в бессознательное состояние. Некоторое время я плавал в полной пустоте, но неудобства не испытывал. Постепенно перед глазами возник длинный черный шнур. Он завивался спиралью, как у старого телефона. Потом пропал, и вместо него показались внутренности белого фургона.

В нем сидели мужчины – те самые, которых я видел недавно во сне. Среди них был и отец. Пассажиры выглядели изрядно потрепанными: одежда порвана, измазана грязью, руки и лица в синяках и крови. Отец наклонился вперед, прижимая к уху черную телефонную трубку. Я не слышал всего, что он говорит, выхватывая лишь отдельные слова: кажется, он объяснял кому-то, что цел и невредим.

Внезапно я осознал, что говорит он со мной. Все время, пока длился сон, отец успокаивал меня, а я пытался отвечать, но он не слышал. Наверное, связь была односторонней. Затем звонок прервался, и я открыл глаза, так и не успев в последний раз взглянуть на белый фургон, мчащийся среди черных от старости стен и везущий отца к следующей остановке на пути его долгой и странной смерти.

Якорь

1

Кровью брызжут раны,

Рыщет грозный Фернир,

Всюду гром, и Суртов

Меч сражает асов.

Кину клич я братьям

Крепкой требы ратной;

Смело молвлю смерти:

Сече быть преславной.