Читать книгу - "Трупорот и прочие автобиографии - Джон Лэнган"

матерью и Маккензи пойти на службу, я все равно слушал вполуха, особенно во время проповеди. Иногда возникало подозрение, что из меня вышел бы более ревностный католик, живи я в стране, где говорят на незнакомом языке, – тогда я не понимал бы, что священник вкратце пересказывает очередной выпуск религиозной газеты. Порой мне не хватало чувства веры, я сожалел о ее потере, потому что для отца это было важно, и для прочих членов нашей семьи – тоже. Утрата веры наполняла мою душу страхом, поскольку невольно отнимала у меня отца и лишала его шанса на посмертие. И всех остальных близких мне людей, которые рано или поздно последуют за ним, – тоже.

11

Неудивительно, что в ту ночь мне приснился Трупорот. Я стоял на берегу Клайда в том самом месте, которое видел в последних снах. Река, как и прежде, почти пересохла: из илистых луж на дне торчали валуны разного размера. За спиной простирался зеленый парк, примыкавший к набережной Гринока. Над рекой, скрывая противоположный берег, плавали клубы желтоватого тумана. Оттуда донесся плеск – воду рассекало нечто огромное. По рукам побежали мурашки, воздух похолодел. Сквозь мутную пелену проступила гигантская фигура. Во мне забурлил страх, как вода в стакане. Туман клубился у самого края реки, волны плескали о берег. Я заметил ногу размером с человека. Иссохшая плоть на огромных костях была цвета соленой воды. На коже виднелись какие-то рисунки, но их очертания терялись в дряблых морщинах. Вот появилась вторая нога – чудовище приближалось. Я не стал его дожидаться. Развернулся и побежал в сторону парка, который отступил к самому горизонту. Песок хватал меня за ноги. Я поскользнулся и упал. Огромная лапа сгребла меня в охапку и потянула наверх. В тот же миг я проснулся. Сердце заколотилось от радости, что мне не придется видеть лицо старого бога и его огромную разинутую пасть.

12

На следующий день мой двоюродный брат Габриэль и его жена Лесли повезли нас с Маккензи и мамой в Глазго. Габриэль был вторым сыном дяди Стюарта и тетушки Бетти, на пять лет старше меня. Когда родители возили нас детьми в Шотландию, Габриэль всегда радовался нашему приезду и охотно болтал со мной и с моим братом на самые разные темы: от ядерной войны и судьбы человеческой расы до жизни на других планетах. Он работал на железной дороге; кем именно, не знаю. Лесли преподавала в начальной школе. Они были женаты восемь лет.

Лесли, мама и Маккензи отправились в магазинчики на Сошихолл-стрит, а мы с Габриэлем – в музей Вест-Энд, огромное викторианское здание из красного камня, середину которого венчали башенки, точь-в-точь как у сказочного замка, полного сокровищ. Именно сюда, как я понял по рассказам дяди Стюарта, привезли плиты с рисунками из захоронения к востоку от Дамбартонской скалы. Не знаю, почему мне так хотелось их увидеть, – может, из чистого любопытства? Я не стал сообщать кузену истинную цель своего визита, но он в любом случае с радостью вызвался меня сопровождать.

Мы прошли по зеленой лужайке и поднялись по большой гулкой лестнице на третий этаж, где находилась экспозиция, посвященная древним культурам Шотландии. Выставка располагалась в самом дальнем зале и представляла собой десяток скромных витрин с горсткой реликвий, оставшихся после прежних обитателей этих мест. На задней стене висели большие, выше человеческого роста, фотографии шотландских пейзажей. Габриэль сразу направился к витрине с ржавым старинным мечом; я же, оглядевшись, свернул в сторону снимка с изображением мелкого ручья у подножия заснеженной горы.

Интересующий меня экспонат представлял собой кусок серого камня прямоугольной формы. Он оказался крупнее, чем я думал: размером с небольшой стол. Белая табличка на стекле гласила, что его обнаружили в тысяча девятьсот тридцать третьем году на ферме Гиббона в Дарбартоншире. В описании указывалось, что в верхнем квадранте камня имеется рисунок в виде двух концентрических кругов и U-образной фигуры под ними, похожей на подкову. Камень был датирован пятисотым годом нашей эры.

Я присел, чтобы рассмотреть его поближе. Снизу на плите заметил еще несколько отметин. Сперва принял их за царапины и следы от инструментов, которыми экспонат вырезали из скалы, но, приглядевшись, разобрал символы. Кривой квадрат с пустым верхним углом, треугольник с закругленными углами, две косые параллельные линии. Круг, перечеркнутый посередине чертой, полумесяц. Завершал ряд еще один незамкнутый в нижнем углу квадрат, линия в котором изгибалась внутри несколько раз, образуя подобие лабиринта.

Мир вокруг потерял четкость. Все, кроме фрагмента скалы, заволокло пеленой. Послышались равномерные щелчки и вздохи аппарата искусственного дыхания, пронзительный писк кардиомонитора, отрывистый треск еще какого-то механизма, поддерживающего жизненные функции моего отца. В нос ударил запах антисептика, которым мы поливали руки всякий раз перед тем, как зайти в палату. В ладонях почувствовалось тонкое больничное одеяло – в реанимации было холодно, и отца старательно укутывали. Сердце затрепетало. Я хотел встать, но меня повело, и я плюхнулся на задницу. Поднял голову, но по-прежнему видел перед собой лишь символы на камне. Вспомнилось, с каким выражением на лице отец тыкал пальцем в эти рисунки – и какое нескрываемое разочарование читалось у него в глазах.

Габриэль схватил меня за плечо, возвращая в реальность.

– Что такое? Что случилось?!

– Поскользнулся, – сказал я, вставая на ноги. – Присел на корточки посмотреть поближе и упал. Ничего страшного.

– Ты это хотел увидеть, да? – Габриэль махнул в сторону витрины с камнем. – Дай угадаю: отец рассказал свою любимую байку про Трупорота и про таинственное захоронение на востоке? Так?

– Ага.

– Ты ведь в курсе, что он все придумал?

– Откуда тогда взялся камень?

Я кивнул на витрину.

– Это обычная плита с рисунками. В ней нет ничего волшебного.

Такая безапелляционность, надо сказать, обескураживала.

– Ну не знаю… – протянул я. – Выглядит круто. У нас в Нью-Йорке ничего подобного нет.

Габриэль пожал плечами.

– А что за рисунки внизу? – спросил я.

– Какие еще рисунки?

– Вот эти.

Я показал на иероглифы в нижней части камня.

Габриэль наклонился, приглядываясь.

– Кто-то, наверное, выцарапал ножиком. Что про них пишут на табличке?

– Ничего.

– Вот видишь.

Возникло искушение рассказать ему, что рисунки я вижу не впервые. Но признаваться в том, что иероглифы показывал ныне покойный отец сразу после того, как очнулся в реанимации, было бы чересчур пафосно и мелодраматично.

Поэтому я произнес:

– Наверное, ты прав. Пойдем посмотрим, чем занимаются наши дамы?

13

Шагая по Сошихолл-стрит мимо витрин с дорогой одеждой, обувью и бутылками со спиртным,