Читать книгу - "Фуга - Елена Владимировна Ядренцева"

— А я что, нечисть? — Яблоко оживился. — Вот это да, вот это разговор! Ты меня заинтриговал, если можно так выразиться. Почему же я вдруг?..

Рысь махнул рукой и не спеша двинулся дальше по коридору, когда Яблоко вдруг его окликнул:

— Постой-ка, я ее больше не трону, если она сама меня не тронет.

— И дразнить ты ее первым не будешь?

— Я?..

Рысь досчитал про себя до успокоительных пяти. Чем Яблоко довольней, тем все хуже. В последний раз Рысь видел его таким мечтательным, наверное, после основания Приюта.

Артур на кухне смотрел обеспокоенно, сдувал с глаз челку.

— Ну так что, — спросил, — нам идти, не идти?

— Идите, — сказал Рысь, — если что и случится, вы застанете.

— То есть второй раз мы бьем мастера все вместе?

— Нет, — сказал Рысь, старательно сохраняя ровную мину, — мастера мы вообще не будем бить. Я оступился. Мастер неприкосновенен.

— А ты перед ним извиняться-то как, думаешь?

— Сегодня пойду.

И до чего обидно тратить выход из Приюта не на кафешку с Роуз, не на прогулку по лесу, а на поход в дом мастера. Туда-обратно, горожане косятся, и хорошо еще, если ему предложат чаю. Ты сам бы себе предложил после такого? Конечно, предложил бы, чтоб стыднее было. Пить этот чай, подумать только. Вести светскую беседу. И даже поддеть мастера — и то теперь нельзя, это ж ты облажался, а не он. Повелся хуже Щепки. Жуть какая.

И мастер — брат — в сотый раз убедится, что умнее, выдержаннее, совершеннее тебя. Может быть, Роуз с ним была бы счастлива. Может быть, зря ты ей помог сбежать.

— Ну? — спросил Артур. Он уже допил чай и теперь, встав, держал рюкзак за одну лямку, готовый вскинуть его на спину. — Мы уходим или как?

Вот о чем Рысь всегда жалел, так это о том, что этих утренних уходов никто не видит, кроме него. Они вышли наружу, спустились с крыльца — Рысь, Артур, Я Вам Клянусь, в темных очках, и Ася, в полосатой кофточке, волосы собраны в очень спокойный хвостик.

— Клянусь, а если там солнца не будет? — спросила Ася, пока они шли по мокрой траве, отводили от лиц мокрые ветки яблонь с мокрыми листьями, огибали Приют, чтоб очутиться позади него.

— Всегда бывает, — отозвался Клянусь, — люблю солнце. Осенью самое оно вот так шататься.

— Да ну ладно, — сказал Артур, — шататься всегда хорошо. Асенька, ты рюкзак забыла.

— А я с сумочкой.

Листья нет-нет да задевали лица, и ветки с шумом распрямлялись позади, обдавали градом брызг. Ася жмурилась по-кошачьи, слизывала капли с щек. Артур смотрел на нее таким собственническим взглядом, как будто собирался сграбастать в охапку и утащить в ближайшие кусты прямо сейчас.

— Ты ж моя красавица, — спросил, когда очередная, раньше времени отпущенная Асей ветка таки хлестнула его по лицу, — откуда сумочка у тебя? Неужели из Кесмаллы?

— Ой, — всполошилась Ася, — ты извини, пожалуйста! Сумочка, ну, она подарок.

— От кого это?

Я Вам Клянусь молча шел позади, ерошил волосы, солнечные очки тоже уже были все в каплях — он не стирал их.

— Солнышко высушит, — сказал и запрокинул голову, как будто бы оно уже сушило. И сам просиял не хуже солнца.

— Ребят, — сказал Рысь, — вы всё помните про риски?

Они стояли позади Приюта. Яблони здесь заканчивались и начинался спуск с холма. Хорошо, что спускаться им на самом деле было и не нужно, иначе кто-то как пить дать поскользнулся бы — мокрая трава, мокрая земля, рыжая глина смешивается с черноземом, и все это, размытое, стекает вниз.

— Пятеро суток, — отозвалась Асенька и тоже просияла. — Мы всё-всё помним, котик.

— Да сама ты котик.

Рысь чувствовал себя занудным родителем, который в сотый раз долдонит детям, чтоб те вернулись домой не позже одиннадцати. Или, наоборот, уезжает по делам и в сотый раз говорит одно и то же: «Незнакомым не открывать, ты поняла? Крупа на полке. Плиту не забудешь выключить? Если что, тете Инне напиши, она подскажет. Если заболеешь, то всякие лекарства помнишь где, да? Собаку покормить не забывай…»

«Да, мам, конечно, уезжай уже! — откликались дражайшие отпрыски наперебой, пихались локтями, прыскали, подмигивали. То есть отвечали-то они не совсем так, вроде “Всё будет хорошо”, “Мы не забудем”, “Да сотни раз уже ходили, все в порядке было!” — но слышалось в их ответах именно это: — “Отпусти, отпусти, дай погулять!”»

— Ребят, — вспомнил Рысь, — а страховку не забыли?

Он протянул руку. Ему в ладонь легли Асина фенька, серьга Я Вам Клянусь и серебряное кольцо Артура. Рысь зажал их в кулаке.

— Супер, — сказал Рысь, — а теперь пошли. Давайте.

Ася исчезла первой. За ней Клянусь, и за ней, зачем-то все через плечо оглядываясь на Рысь, растаял Артур.

— Я решилась, — сказала девочка, и Ксения хмыкнула: «Ну да, так я и знала. Сейчас будет еще один раунд уговоров, а под конец снова придет Роуз и все испортит». — Я решилась, — повторила девочка, — вот мой браслет.

— Уже мой, — поправила ее Ксения, растеклась в улыбке. Ее. Ее. Всегда будет ее. Как будто невзначай, естественно втекла в него ладонью-лодочкой: здесь ему место, на ее запястье, и только на нем. Она встряхнула рукой, и браслет тихо заколыхался из стороны в сторону. Тяжелый, цельный. Теперь Ксении казалось, будто она всегда его носила.

— А вы не знаете, что именно я вспомню?

Девочка как-то не то что уменьшилась, но тени под глазами стали глубже, а голос — тише. Ксения снова посмотрела на браслет. Снова на девочку. Девочка словно бы забыла, куда шла, или как будто от чего-то очнулась.

— Все хорошо? — спросила Ксения на всякий случай и поразилась интонациям Рыси в собственном голосе. Как же быстро Приют проникает тебе под кожу, даже если кожа надушена духами и оттерта лучшим мылом. А потом ты сама не замечаешь, как начинаешь носить джинсы и дружественно хлопать по спине всех, кто оказался в поле зрения. Ну нет, увольте.

— Все хорошо, — отозвалась девочка с явным усилием, — я просто… не пойму.

— Ты знаешь что-нибудь о нем? — спросила Ксения и на всякий случай сунула руку с браслетом девочке под нос.

— Ничего не знаю.

Ну конечно, и она тоже в этом мареве. Многие младшие в нем, кто-то больше, кто-то меньше, но Леди раньше вроде бы ходила чистая? Может, дело в браслете? Может быть. Но это ведь был ее выбор, правда?

— Садись, — кивнула Ксения на подушки у стены, — и жди, пока я приготовлю зелье. Не совсем зелье, это шутка, если что.

— Вам нужна моя кровь?

— Какие глупости.

Девочка все так же растерянно, будто бы что-то потеряла и забыла что, прошла к подушкам, уселась. То есть браслет, что ли, замедлял распад? О, это плохо, тогда Рысь может заметить. Ну или Роуз, и неизвестно, что хуже.

Еще не поздно отмотать назад.

Да нет уж, поздно.

— Воды? — спросила Ксения. Леди кивнула, и Ксения плеснула ей из бутылки темного стекла в высокий узкий стакан. Здорово все-таки, когда хоть где-то хоть что-то соответствует твоему вкусу. Вообще-то эта комната принадлежала старшим девушкам, но Ксения приспособила ее под себя. Букет чертополоха в старой вазе. Чуть треснутое зеркало. Духи.

Леди сидела, прислонившись к стене. По крыше стучал дождь — стучал и стучал, будто бы это был его дом, его место.

— У тебя платье тонкое?

— Не знаю…

Пришлось подойти, сесть на пол с девчонкой рядом, помять краешек платья в пальцах — тоньше некуда. Это же мятый шелк, не греет совершенно. Мятый шелк с блестками она носит в Приюте. Платье с вырезом.

— Мне нужно положить ладони тебе на плечи.

— Зачем это?

— Погрузить в морок, как выражается Роуз. И ты увидишь. Кстати, если Рысь узнает, он меня выгонит отсюда сразу же.

— Я не скажу ему.