Читать книгу - "Ихор - Роман Игнатьев"

голову. Клим сворачивается, зарываясь спиною в снег, так что быстро не вскочить. Всадник переступает и готовится к новой атаке; маска на нем сверкает в огне кострищ, взгляд сквозь круглые отверстия безумен. Он выкрикивает:

– Верни ташуур! Удача твоя на исходе! Возврати вещь – или подохнешь!

Всадник рубит по Климу и, промазав, царапает предплечье. Но Игорь точнее; спрятавшись за поваленным вагоном, он выцеливает конника и бьет из револьвера на убой. Клим впопыхах стаскивает маску и видит упокоенный лик мертвеца, затем подхватывает саблю и, вскочив на коня, принимается безудержно рубить направо и налево, спуская проклятия и умываясь в крови. Насчитав трех бесхозных здоровых коней, Клим уводит их, передает поводья подскочившему Игорю, и все вместе они пропадают в глубине леса, выискивая притихших Риту и Октая.

– Наскребли транспорт, – сообщает окровавленный Клим шаману и добавляет, что нападавшие спровоцированы масочниками и что у эшелона царит сущий ад. Выйдя на подобие тропы, наездники отдаляются от пожарища и надеются, что впереди их поджидает чей-нибудь двор.

14

На внутреннем фасаде «Комналуна» умельцы с аэрозольными баллончиками забабахали мурал с комедийным сюжетом: «Восток», приземлившись на Луне, становится объектом обожания инопланетян. Лунатики одевают Гагарина в свой ярко-красный комбинезон, хохочут и суют в рот бутылку, как для новорожденного, пытаясь накормить пюрированным кактусом. Сами лунатики трехглазые и фиолетовые, а «Восток» просто заблудился, к тому же проступающие на шее и лбу островки чешуи у Гагарина как будто намекают, что герой СССР не тот, за кого его принимают добродушные космические жители. И у «Востока» отклеились буквы Т и К, и вместо них проступают невнятные шарады. Шаржевый тон рисунка развеселил Фому, на небе проклюнулось закисшее солнце. Фома сверялся с часами и посматривал на заросшую тропу, ведущую от моста к санаторию. Он отвинтил крышку термоса и налил чая, добавил в него коньяка, выпил и поежился, привыкая к новой зимней куртке, которую пришлось купить в единственном брендовом бутике Костугая. Несмотря на ясный день, изо рта шел пар, ноги выстуживались. Выпавший ночью снег подтаял, лужи еще не хрустели льдом, но оголенные манекены деревьев и резкий, внезапно налетавший ветер напоминали о приближении холодов.

Миновав крупный вяз, шел по тропе, подволакивая ногу, Володя. На нем пуховик цвета хаки, за спиной рюкзак. Володя стянул с головы шапку и вытер со лба пот. Когда увидел Фому, махнул и, сблизившись, спросил: «Ну, как решать будем?» – «Ты о чем?» – «Угрожал мне? Ответить надо». – «Придержи коней. Надо подождать. Поможешь – вернешься к семье». – «Эх, парень. – Он поковырялся в кармане и вынул штуку, похожую на свисток. – Прежде спрошу, дюже любопытно: ты на кого охотиться собрался? Не на мангыса, случаем?» – «Откуда знаешь?» – «Слух о нем ходит, видали грибники его. Мангыс, его так в пансионате том зовут, что в километре отсюда. У меня там батька откинулся. Побыл в пансионате годик, всякого наговорил, и про мангыса тоже. Ему в пансионате поклоняются как целителю, а я-то не верю, выдумки! Никто не придет, просидишь всю ночь да околеешь». – «Володя, Володя. – Фома вынул из рюкзака арбалет и прицелился. – Находи место и падай. Дождемся темноты – разведем костер». – «Арбалет, что ли?! Ха, вот умора». – Он заржал и призывно дунул в манок; прокряхтела какая-то птица, отозвалась другая. Из пожухлой рыжей травы выбрались двое мужчин с винтовками и недобрым прищуром. «Удирать будешь иль поболтаем?» – ухмыляясь, спросил Володя. Фома подхватил рюкзак и побежал, но выстрел сковал его мышцы; пальнули в воздух, а потом зычный бас приказал: «Выброси игрушку и на колени! Пристрелю как нефиг делать». Фома швырнул арбалет под ноги и подчинился. Одеревеневшие мышцы не позволяли ему обернуться, потому долго-долго он ждал удара в спину, который прибил его к подмерзшей грязи. «А ты как хотел?! Приперся ко мне такой, угрожать начал! – громогласил Володя и бил Фому по почкам. – И ты решил, что я обосрусь и друзей не позову? Ну, зря! Неверно ты все рассчитал». Фому вздыбила могучая сила и поволокла по земле, затем поставила на ослабшие ноги и приказала идти. «Куда?» – спросил Фома. Ему показали на чащу леса, где хоть ныне и голо, но тесно и мглисто.

Фому привязали к осине и несколько раз дали по морде. Глаза заплыли, он с болью разлеплял отекшие веки. Мужики развели костер и глумились, оглушали Фому, стреляя из винтовки у самого уха. Время от времени пихали в бок и под дых, Володя как-то дал между ног, и Фома взревел и заплакал; тогда запихали тряпье ему в горло и велели не скулить. «Заступник, бляха, – голосил Володя, чокался стаканом и выпивал. – На хера ты мне колеса порезал? Пса жалко стало? Та псина, да будет тебе известно, шарахалась на стоянке лет уж пять, я ему аккурат на улице выдал ломоть свинины, он и сожрал. За добавкой прибежал. Потому что знает, что, когда мы уедем на неделю-две, бродить ему голодному, ведь та шмара, с который ты лясы точил, она фиг покормит – злая сволочь! Дело говорю, Богдан? А?! Да пшел ты! Так вот, заступничек, зря ты пса увез, ему там вольготно жилось. А теперича он где?! А? Молчишь, сука?! Правильно, молчи. Я просто наглости не люблю, когда дали – то бери и радуйся, а вот выпрашивать сверху, обожраться – оно на фига? Бесит прям, и с людями та же петрушка». Они пили и хохотали, из портативной колонки доносился шансон. Фома осознал, что замерзает: ублюдки раздели до трусов и бросали в него шишки и мелкие камешки. Острая боль обожгла и засверлила в запястье, пошла выше и шибанула в плечо – Фоме сломали средний палец на левой руке. Он надсаживался благим матом, но проклятия впитывал вымокший от слюны кляп.

Стемнело. Фома обмочился, но коснувшееся ног тепло длилось недолго; мороз стянул кожу, которая начала трескаться и отслаиваться. Сочилась кровь, щипавшая глаза и щекотавшая шею и грудь. Музыку Фома больше не слышал, возгласы тоже; возник из мрака жирдяй, которого Фома убил в теплицах, скабрезно облизал ему запястья, помочился на ступни и рассыпался горохом по стылым камням, цокая звонко и ритмично.

Костер начинал затухать, и пьяный Володя натянул на распятого Фому джинсы, свитер и куртку. Проверил пульс – живой, но без сознания. Друзья-дальнобойщики допивали водку и весело ругались. «А если помрет?» – спросил у них Володя. «И черт с ним!» – ответил ему один. «Посадят же», – предположил Володя. «Он твоих собирался убить. Забыл?» – напомнил второй. «Ну да, ну