Читать книгу - "Из серого. Концерт для нейронов и синапсов - Манучер Парвин"

Я открываю своё сердце так широко, как только оно может растянуться.

– Просто сегодня ночью я чувствую, как эволюция внутри меня создаёт для меня новый мозг. Мне нравится то, что я чувствую, и я чувствую то, что люблю.

Я вижу у неё на лице самую ослепительную улыбку из возможных, и она будто засасывает меня, как пучина.

– Мне никогда раньше не было так хорошо. Я тянусь к истине с большей надеждой. Я могу коснуться солнца, не опасаясь, что оно меня обожжёт.

Улыбка Джульетты искушает и заставляет меня улыбаться. Мы целуемся так, как не целовались даже Адам с Евой.

– Скажи мне, Пируз, мой таз достаточно хорош для тебя? – спрашивает она.

– И твой таз, и твой мозг, и эти твои маленькие ушки, и все их части, – говорю я, покусывая мягкие, чувствительные мочки. Я продолжаю с новой идеей: – Я вот думаю, а почему я часто реагирую вначале на красоту и только потом на истину, как в поэме? Химические вещества моего мозга предпочитают красоту истине? Скажи мне, моя прекрасная истина, моя Джульетта-джан, что происходит у меня в мозге?

– Мне сказать тебе, Пируз, что происходит у тебя в мозге? Это слишком трудная задача.

Она прищуривается.

– Я думаю, что рифмы и ритм стихотворения искушают читателя точно так же, как красота цветка искушает пчелу. Поэтому, не беспокоясь об истине, читатель может наслаждаться красотой слов и музыкой стихотворения. Я на самом деле не знаю биохимии реакции на красоту перед реакцией на истину. Но я уверена, что это связано с инстинктом самосохранения. Добрый доктор ещё как-то может тебе помочь?

– Раз уж ты спрашиваешь, я также задумываюсь, как эволюция всего сущего связана с эволюцией любви, отделённой от эволюции секса. Я имею в виду любовь к истине или страсть к каким-то вещам. Если выразиться проще: как включается любовь? Как она отключается?

Глаза Джульетты говорят мне многое, но она молчит. Она позволяет мне говорить, зная о моей потребности говорить. Она нежно поглаживает мою грудь, и её прикосновения напоминают приятный летний ветерок. Наконец она заявляет:

– Тебе обязательно нужно вываливать все твои вопросы мне на колени за один день? Ты бросаешь их, как розы.

– Ты говоришь, как я, Джульетта! – восклицаю я, и она улыбается. – Твои колени – это самая опьяняющая кровать, на которой могут отдохнуть мои вопросы, заняться любовью и множиться! Скажи мне, почему я чувствую себя лучше, когда нахожусь рядом с тобой? Ты – это лекарство? Таблетка счастья?

– Я всё это и больше. Но мои мысли сейчас не о науке, они о тебе и обо мне; они о нас вместе, лежащих кожа к коже, душа к душе.

– Моё любопытство безжалостно! Моя любовь к тебе приводится в движение и ведома моим эго только ради моего удовольствия? Моя любовь к тебе – эксклюзивная любовь, из которой я должен подняться, чтобы достичь инклюзивной любви, любви ко всем? Теперь я чувствую, что ты – это начало моей любви ко всему.

Я делаю паузу, поскольку новые сомнения затемняют мой разум.

– Почему любовь может побуждать к созданию произведений искусства и открытиям в науке, но также может побуждать и к убийству и самоубийству? Разве красный – это не цвет романтической любви, крови, от которой краснеют лица, которая делает секс возможным? Политика, религии, науки и искусство являются реинкарнациями и пермутациями секса, производными инстинкта самосохранения? Пожалуйста, просвети меня, мой любимый невролог. Скажи мне, что происходит в коллективной башке человечества, что моя башка не может понять?

Я могу сказать по пустому взгляду округлившихся глаз Джульетты, что мои многочисленные вопросы временно произвели короткое замыкание в её нейронах.

– А как насчёт того, чтобы подождать следующего семинарского занятия в субботу, Пируз? – спрашивает она, похлопывая меня по голове так, словно я щенок, который сделал кое-что недозволенное на ковре. – Эндрю и Брэдли будут представлять свои теории любви.

– Эндрю и Брэдли будут спорить о любви перед женщиной, которую они оба любят? Боюсь, что единственным, что мы от этого получим, будут места в первом ряду на боксёрском поединке!

– Ты немного драматизируешь, не так ли, Пируз? Но учти, учёные друг друга убивают, образно говоря, за пенсы. Я чувствую, какие мучения они приносят тебе.

Джульетта кладёт голову мне на грудь. Я глажу её волосы, затем её шею, грудь и делаю это очень нежно, чтобы не разбудить ничего, кроме её самых глубинных чувств.

Наконец я беру её руки в свои и умоляю:

– Джульетта-джан, пожалуйста, поделись со мной своими мыслями и чувствами, прямо сейчас, в эту минуту – после того, как меня, можно сказать, подожгли на этой кровати. Прямо здесь, где пространство и время шипели вокруг нас, как шипит масло, и приготовили из нас любовное шоколадное пирожное с орехами! Моё счастье целует меня! Скажи мне, что зажгло этот огонь? Как ты изменила химический состав моего мозга и мой пессимизм на оптимизм?

– Не надо слишком уж добиваться моего расположения, даже ради удовлетворения сиюминутных позывов твоего любопытства!

Джульетта кажется немного усталой, но сдаётся и отвечает на последнюю партию моих вопросов.

– Хорошо, Пируз-джан, это будет первый и последний раз, когда я позволю превратить постель в место проведения плохого семинара!

Она неотрывно смотрит мне в глаза, будто вглядываясь в самую глубину, чтобы удостовериться, понял ли я её. Я киваю.

– Колёса эволюции, которые вращаются при помощи эгоистичных генов, подпитываются сексом, столкновением частиц на биофизическом уровне, но встреча происходит также и на ментальным, духовном и эмоциональном уровнях. Твои слова – это поэзия и музыка для моих ушей, но у науки есть свой способ описания нас вместе. Я могу попытаться свести все мои чувства в своеобразный коктейль из допамина и норэпинефрина у меня в мозге, соединённого со сниженным уровнем серотонина. Никто не знает, почему мои химические вещества разжигают любовь. Но моя любовь к тебе кажется мне не биохимической! Мы не знаем, как запускается любовь или почему она запускается, а потом прекращается по отношению к определённому человеку. В научно-исследовательских медицинских институтах показали, что сильная романтическая любовь связана с зонами мозга, богатыми допамином. Любовь, как эмоция, заставляет нас преследовать объект любви. Она становится такой сильной, как голод и жажда вместе взятые. Затем тело требует удовлетворения.

Джульетта скатывается с меня и качает головой, видя моё возбуждение. Она складывает руки на груди, закрывая её, и скрещивает ноги. Это меня расстраивает, но это справедливо. Если она должна страдать, объясняя, то я должен страдать, слушая.

– Пока исследования показывают, что химическая любовь – это универсальное явление, независимо от переменных типа пола, сексуальной ориентации, этнической принадлежности, вероисповедания, возраста, даже географии, даже истории, – говорит она. – Это точно так же работает и в случае других млекопитающих.