Читать книгу - "Ныряя в синеву небес, не забудь расправить крылья. Том 2 - Ринга Ли"

– Э нет. – Подоспевший Тан Цзэмин подхватил на руки Шуцзы, в пасти которого была зажата пара перьев. Ткнув пальцем в клюв скачущей гарпии, пытающейся допрыгнуть до черепахи, он сказал: – Я поставил твои миски в другой части комнаты. – Но, посмотрев туда, Тан Цзэмин устало покачал головой: миски были пусты.

– Со следующего года вы оба садитесь на диету… – проворчал он, опуская черепаху на стол. Шуцзы выплюнул перья, с прищуром глядя на гарпию, которая тут же попыталась всунуть их обратно в хвост. Впрочем, безуспешно.

Тан Цзэмин насыпал им еды поровну и упал на софу, складывая руки на груди.

Лю Синь еще затемно ушел куда-то вместе с Го Тайцюном, который влетел в их дом посреди ночи, что-то выкрикивая, сверкая глазами и размахивая руками. Судя по его возбуждению, случилось нечто невероятное. Не теряя времени, Лю Синь подхватил плащ и трость и поспешил за другом. Тан Цзэмин даже толком сообразить не успел, что произошло, когда вышел из комнаты, разбуженный криками.

Он откинулся на спинку софы, прикрывая веки и пытаясь сосредоточиться на чем-то другом. Тут же вспомнился недавний вечер, когда Лю Синь сидел возле камина, попивая грушевое вино. Щеки его немного раскраснелись, а глаза приняли невероятно яркий блеск в свете огня; и даже его губы, имеющие обычно персиковый цвет, порозовели и с каждым глотком складывались в еще более яркую улыбку. Он пьянел совсем не так, как другие.

У Тан Цзэмина были плохие воспоминания о вине. Та старуха, напиваясь дешевым рисовым вином, била его с еще большей яростью. Гу Юшэн мрачнел и свирепел, когда перебирал, и в последнее время это случалось все чаще. Цзин с каждым глотком уходил глубже в себя, а Сяо Вэнь творил странные вещи, едва поспевая за своим меняющимся в доли секунды настроением. И только Лю Синь, наливаясь хмелем, ярко улыбался и становился более разговорчивым, чем обычно, рассказывая истории или мурча что-то себе под нос.

Тан Цзэмин вдруг распахнул глаза и подумал, вспоминая улыбку ифу: станет ли он таким, как Лю Синь, если выпьет вина?

В последнее время он ловил себя на мысли о том, что хочет разделять с Лю Синем не только горячий чай. После вина Лю Синь становился более открытым, а значит, мог бы обсудить с ним свои тревоги. Если Тан Цзэмин выпьет вина, станет ли Лю Синь более открыт и к нему? Возможно, изменятся их разговоры, и Лю Синь будет беседовать с ним как со взрослым, делясь мыслями, а не видя в нем лишь несмышленого юнца. Тан Цзэмин хотел бы проводить вечера за чашей вина, обсуждая волнующие их темы. Но все, чего он удостаивался, – это забота и наставления во время всех их бесед.

Но он уже не мелкий, понятно?

С этими мыслями Тан Цзэмин встал и решительно направился к полному кувшину грушевого вина. Понюхав его, он остался доволен и наполнил чарку. Выпив ее в три глотка, он замер, прислушиваясь к своим ощущениям.

Ему было сладко. Лю Синю, должно быть, тоже, потому он так и любил белое грушевое вино. В следующий миг, посмотрев на чарку и на кувшин, Тан Цзэмин отшвырнул первую за плечо и припал губами к полному сосуду, делая жадные глотки.

Лю Синь возвращался из «Хмельного соболя» в приподнятом настроении, раздав пару тумаков своим друзьям. Его подняли ни свет ни заря лишь для того, чтобы он оценил размеры горки, которую пьяные Шуя Ганъюн и Го Тайцюн вылепили на заднем дворе таверны. А точнее, отсутствие горки – она рассыпалась в большой сугроб, который они хотели вновь сделать горкой, поэтому и позвали еще одного помощника, вытащив его из постели.

Лю Синь и Ма Цайтянь, которую разбудили по той же причине, спокойно пили горячий чай, сидя в тепле на веранде. Наблюдая за ворчанием и плачем двух парней, лепивших горку под их чутким руководством, они не испытывали ни малейшего желания помочь им и наслаждались зрелищем. Когда горка, а точнее ее подобие, вновь была построена, Лю Синь с чувством исполненного долга одобрительно кивнул и отправился домой. В качестве извинений Ма Цайтянь вручила ему корзинку мандаринов и связку персиков в карамели, чему Лю Синь несказанно обрадовался.

По дороге он вдруг почувствовал, как его охватило праздничное настроение, затопившее грудь. Свернув на рынок, он принялся скупать разнообразные сладости, желая подсластить предпраздничные дни.

Яотин пестрел яркими красками даже днем. Отовсюду слышался звон колокольчиков и переливы смеха; звучали крики зазывал и актеров, дающих представления. Все чаще на пути Лю Синя разворачивались приготовления к ярмарке, музыкальные палатки и лавки с новогодними украшениями. Прикупив к снеди еще и несколько особенно приглянувшихся ему украшений, талисманов и зимних цветов, Лю Синь направился в сторону дома. Жизнь наконец-то налаживалась, и даже ночные кошмары почти не беспокоили его. Все прочнее в нем укоренялась мысль о том, что неплохо было бы прожить так всю жизнь. Лю Синь наконец принял решение покинуть Яотин вместе с Ван Цзянем после празднования Нового года, чтобы найти дом подальше отсюда и спокойно прожить с Тан Цзэмином в небольшом городке все отведенные ему годы, не зная тревог.

Глубоко вдохнув приятный зимний запах с оттенком хвои, он поднялся по внешней лестнице на второй этаж и отворил дверь. В следующую секунду Лю Синь свел брови к переносице и прикрыл нос рукавом.

Стояло раннее утро, и недавно взошедшее солнце заливало светом всю гостиную, которая выглядела так, словно кто-то бросил в нее бомбу и захопнул дверь. Повсюду царил беспорядок. В комнате было некуда даже ступить! Куда ни глянь, везде валялись алые ленты, подушки и ветви омелы. А терпкий запах, витавший в воздухе, был подобен удушливой волне, обрушившейся на Лю Синя. Чем больше он оглядывался по сторонам, тем сильнее ему казалось, что их дом наглейшим образом обнесли. И он бы поверил в это, если бы не блюда с печеньями, тут и там громоздящиеся друг на друге. Они все еще источали теплый пряный аромат, словно их совсем недавно достали из печи. Печенья были кривоватыми и слегка подгоревшими, а разноцветные глазурные рожицы наводили на мысли кое о чем похуже ограбления.

Осторожно перешагнув через моток гирлянд и пару бумажных фонарей с криво нарисованными дикими гусями, Лю Синь пылающим взглядом обшаривал гостиную, выискивая виновника этого хаоса. Тот нашелся быстро – лежал на столе в позе звезды. Весь обмотанный новогодней красной