Читать книгу - "Игра титанов: Вознесение на Небеса - Хейзел Райли"

Глава 31. ДВОЙНАЯ ИГРА

Ниоба, царица Фив, гордилась своей многочисленной семьёй и хвасталась своей плодовитостью, утверждая, что превосходит в этом Лето, у которой было лишь двое детей — Аполлон и Артемида. Эти слова глубоко оскорбили божественных близнецов, и они решили отомстить за честь матери. С луками в руках они отправились в Фивы. Пока Аполлон поражал сыновей Ниобы, Артемида направляла стрелы в дочерей. Ни мольбы, ни слёзы не тронули их: Аполлон и Артемида не знали пощады. Тогда Ниоба воззвала о том, чтобы её превратили в камень — и её молитва была услышана.

Хайдес

Когда мы открываем дверь оранжереи, первые глаза, которые устремляются на нас, — глаза Афины.

— Не верю своим глазам, — произносит она ровным тоном.

Через секунду смотрят уже все. Гермес хлопает ладонью себя по рту так сильно, что наверняка ушибся, и душит в ладони истошный визг, болтая ногами от избытка восторга.

— Что вы, чёрт побери, с собой сделали? — первым спрашивает Зевс.

— Да они теперь как Бритни Спирс и Леди Гага! — взвизгивает Гермес, на грани нервного припадка от перевозбуждения. Если бы существовали панические атаки радости, Гермес бы слёг в реанимацию.

Арес проходит в центр, словно вышагивает по подиуму. Строит нелепые позы, проводит пальцами по отсутствующим волосам — и ловит на себе все взгляды. Гера шлёпает его по заднице, когда он проходит мимо.

Мои опасения оказались лишними: я не лишился ни одной пряди, а цвет лёг куда ровнее, чем жёлто-блондинистая катастрофа Ареса. Волосы остались мягкими — благодаря маслам, которые я нанёс, а он упрямо отверг. У меня получился блонд, почти уходящий в белый. Мы убрали за собой ванную, выбросили пустые флаконы и, не обменявшись ни словом, отправились сюда.

Я думал, что мне никогда не понравится ничего, связанное с Аресом. Оказалось — я обожаю, как он звучит, когда молчит.

— Смешно выглядите, — усмехается Посейдон, со своим вечным самодовольным оскалом.

Я указываю на его волосы.

— А у тебя они синие.

— И это ему очень идёт, — вступается Хейвен. Обнимает его за плечи и лохматит голубые пряди.

Посейдон краснеет.

Тут же между ними вклинивается Гермес, напыжившись:

— Эй, Поси, ты что, хочешь увести у меня «Маленький рай»?

Троица уходит в свои перепалки, я же слежу за Аресом. Он подходит к Зевсу и Гере. Оба что-то шепчут ему — он отвечает лёгкой улыбкой и коротким кивком. Потом Зевс бросает мне взгляд и беззвучно произносит: «Спасибо».

— Господин Зевс, вам бы тоже покрасить волосы, — пользуется моментом Лайам. — Не то, чтобы ваш цвет вам не шёл, ни в коем случае. Но на вашем месте я бы рискнул. Представьте: ярко-красный! Или серебристо-серый — выглядели бы потрясающе.

Если что и стоит признать за моим кузеном, названным в честь царя богов, так это бесконечное терпение. Он сносит всё — и Лайама, и нас. Потому что, честно говоря, его сдержанный характер совсем не вписывается в нашу компанию.

И тут я замечаю на себе два разноцветных глаза. Хейвен, окружённая Посейдоном и Гермесом, которые спорят в полный голос, смотрит на меня, улыбнувшись краешком губ. Её взгляд скользит вверх, к моим почти белым волосам. Я указываю на них, намекая: нравятся ли? Она прикусывает губу, чтобы не расхохотаться, и пожимает плечами.

Маленькая зараза.

— Ребята, а где Аполлон? — громко спрашивает Афина, перекрикивая визг Герма. — Я написала ему, чтобы пришёл, но он не ответил.

И правда, в последний раз я видел его утром, когда мы паковали вещи Афродиты. Неудивительно, что он исчез. Он тогда был бледный, на грани слёз, убирая её одежду из шкафа.

Пользуясь суматохой, я наклоняюсь к Лайаму:

— Получилось?

Он поднимает большой палец.

— Джузеппе для тебя сделает что угодно, — шепчет. Потом кривится. — Ну, кроме колеса. Никогда не проси меня крутиться колесом. Особенно с эскимо во рту. И нет, я не рассказываю это, потому что сам однажды попробовал и теперь у меня детская травма.

Я закатываю глаза и отстраняюсь.

— Спасибо, Лайам. Учту насчёт колеса с эскимо.

Хейвен всё ещё оживлённо болтает с Гермесом и Посейдоном, но я уверен: она следит в основном за мной. Улавливаю её взгляд боковым зрением, обхожу друзей и через несколько шагов обнимаю её за талию.

— Можно украсть тебя на минутку?

— Зависит. Куда утащишь? — отвечает она, прижимаясь ко мне. Её волосы щекочут мне подбородок.

Я склоняюсь ниже, вдыхая её запах.

— Здесь останемся. Но я покажу тебе один уголок. Хочешь?

В ответ Хейвен разжимает мои руки и переплетает пальцы с моими. Я веду её к самому дальнему углу оранжереи, где стоит длинный деревянный стол, — и моё безумное вдохновение, осуществить которое помог Лайам. Невероятно.

Стол примерно до пояса. И когда Хейвен понимает, что на нём, она сжимает мою ладонь. Её глаза сияют, и сердце у меня разгоняется — я горжусь, что именно я зажёг в них этот свет.

В землю для цветов воткнуты деревянные палочки, а на них приклеены свежие фотографии. На снимках — гималайские голубые маки, любимые цветы Хейвен. Шестьдесят шесть фото складываются в крошечное, но цельное поле маков.

— Хайдес… — шепчет она, подходя ближе. — Я… честно, не понимаю, что ты этим хочешь сказать.

Я улыбаюсь и кончиками пальцев касаюсь её щеки.

— Когда ты сказала, что гималайский голубой мак — твой любимый цветок, я подумал: «Что за чёрт вообще?» Никогда о нём не слышал. Не видел. Я полез искать и… завис. Он такого синего, почти индиго — моего любимого цвета. Я начал читать, как их выращивают, и кое-что даже запомнил.

Хейвен указывает на фотографии.

— Вижу, у тебя отлично растут. Настоящий садовод.

Я фыркаю, хотя улыбка всё равно пробивается, и загоняю её в угол — между краем стола и своим телом. Она вдруг серьёзнеет, и я слышу, как у неё перехватывает дыхание.

— Я не успел купить семена или рассаду. Да и сезон сейчас неподходящий. Но весной… я хочу, чтобы ты сама занялась ими. Что скажешь? Вырастишь здесь, прямо за твоей спиной, целую поляну голубых маков?

Она смачивает губы, и я не могу отвести глаз от её языка.

— Чтобы ты потом сорвал их и подарил мне букет, приглашая на ужин? Хочешь произвести впечатление, Малакай?

Я прижимаю ладонь к её боку и скольжу пальцами под свитер — к тёплой гладкой коже.

— Афродита следила за растениями, которые ты уже видела здесь. Теперь непонятно, кому это отдадут, но, если ты возьмёшься… никто из нас не будет против. Наоборот.

Она напрягается