Читать книгу - "Тетушка против - Тата Алатова"

— Возлюбленные братья и сестры мои, — разнесся под высокими сводами зычный голос епископа. Он вышел к кафедре в полном облачении, выспавшийся и лукавый — кажется, таинственный Морвиль не особенно впечатлил его. — Как часто мы, ослепленные сиюминутными порывами, поспешаем навстречу решениям, которые изменят нашу жизнь?

Смешки пронеслись по залу — прихожане торжествовали. Пастырь не подвел свою паству, подарив еще большее развлечение — не просто скандал, а его пересказ с самой кафедры. Жанна яростно стиснула руки в ажурных перчатках, а Рауль подмигнул святому отцу, и не думая ни о чем переживать.

— Ах, как легко душа, ведомая страстями, сбивается с пути истинного, — кажется, проповедь грозила стать шедевром двусмысленности и тонкого издевательства под видом назидания. — Впасть в уныние, разврат, ересь… И добрый пастырь обязан прийти на помощь такой душе, дабы уберечь ее от погибели.

«Да-да, — зашептали слева, — блудил наш граф по-черному». Справа подхватили: «этакая суровая супружница мигом отобьёт охоту повесничать».

Епископ сложил руки на груди с видом мученика, возложившего на себя тяжкий крест. Констанция в соседней ложе закатила глаза.

— И как часто пред лицом неистовой бури обнаруживает человек всю немощь свою и малодушие? Как часто, слабые и беззащитные перед напором страстей, всепоглощающих как ураган, мы уступаем, дрожа?

Взгляд епископа ненавязчиво скользнул по Раулю, виновнику «бури», а затем мягко, почти жалостливо остановился на Маргарет. Взволнованный органист сфальшивил, заставив инструмент взвизгнуть.

Вздохи сочувствия прокатились по рядам женщин. «Бедняжка, дрожала, значит», «смял ее граф, бедняжку»…

— И брачные узы, сколь бы причудливыми они не казались миру, священны и нерушимы. Они требуют от нас поддержки и терпения, — тут он позволил себе отеческую улыбку, отправленную прямо Раулю. По собору пролетел веселый шепот: «слышали? причудливые!». А закончил неожиданно тепло: — И помолимся же сегодня особо о тех, кто ступил на стезю семейной жизни. Да ниспошлет им Господь мудрости, смирения и крепких нервов!

«И скалку для невесты потяжелее. Муж-гуляка — это никаких нервов не хватит», «зато графиня», «как из камня вырублена»…

Требовалось очень много сил, чтобы удержать лицо и не расхохотаться.

— Ваш приятель, — шепнула Маргарет, когда служба завершилась, — управляет прихожанами, как овцепас стадом.

— Понравилось, моя дорогая? Очень душевно, не находишь? — весело отозвался Рауль.

— К счастью, Жозефине Бернар хватило такта не приходить сюда, — крутя головой, заметила Соланж. — Признаться, я боялась ее появления.

— И зря. Гордость ни за что не позволит Пеппе даже упомянуть о Рауле Флери в обществе, не то что заявиться на мессу, — машинально ответила Маргарет и по ошеломленному лицу сестер поняла, что так и не сообщила им о своем родстве с бывшей невестой их брата.

— Не здесь же, — шепнул Рауль и подал руку, предлагая поскорее выбраться из толчеи собора.

— Дорогой граф, — Констанция преградила ему дорогу. — В моей карете за углом вас кое-кто ожидает.

— Кто на этот раз? — раздражаясь, спросил он.

Только суматохой последних дней можно было объяснить такую недогадливость. Кто еще мог приехать сюда тайком в чужом экипаже, кроме девицы, которую Констанция отправилась утешать?

Маргарет удрученно подумала, что Пеппа хочет поговорить только с Раулем, хоть и совершенно не догадывалась, о чем именно.

Глава 40

Женские слезы — беспощадное оружие, перед которым Рауль всегда был бессилен. Поэтому он плелся к экипажу виконтессы Леклер с энтузиазмом висельника. С чего это Жозефине приспичило разговаривать именно с ним? Не логичнее было бы излить весь гнев на тетушку?

Он понимал, что такого рода мысли нисколько его не красят, но непременно бы увильнул от утомительных объяснений с бывшей невестой, если бы не Пруденс. Она мало того, что крайне непреклонно свела брови, но еще и велела угрожающе: «И будь любезен раскаяться так, чтобы Пеппе стало легче». Какова задачка, а?

Не дожидаясь помощи лакея, Рауль рывком открыл дверь экипажа и, лишая себя нового витка страданий, нырнул внутрь.

К его великому облегчению, Жозефина не плакала. Осунувшаяся, с припухшими покрасневшими глазами, сейчас она казалась бледной тенью беззаботной красавицы, и его сердца невольно коснулась жалость.

— Доброе утро, — опасливо сказал Рауль, устраиваясь как можно дальше от поникшей несчастной фигурки, закутанной в темный плащ. Ему не часто доводилось бросать женщин, обычно со временем они сами от него отлипали, осознав, насколько бесполезен этот красавчик. Вот почему он понятия не имел, как следует себя вести.

Жозефина посмотрела на него в упор — и впервые стало заметно фамильное сходство. Нет, она не напоминала Пруденс ни чертами лица, ни разрезом глаз, но вот этот взгляд — прямой, требовательный и строгий — ему определенно был знаком.

— Почему, — спросила она, чеканя слова, — вы женились на этой женщине?

— Влюбился, — бесхитростно ответил он.

— Глупости, — отрезала Жозефина. — Когда бы вы успели… да и с чего вдруг? Тетушка Маргарет не из тех женщин, что кружат мужчинам голову.

— Ваша тетушка Маргарет невероятна, — Рауль помнил наказ Пруденс каяться, но все внутри него протестовало против этого. Поэтому он придерживался правды, надеясь, что все само собой образуется.

Она одарила его еще одним пронзительным и недоверчивым взглядом.

— Невероятно скучна, вы хотите сказать? Невероятно бедна? Я ведь помню ваше признание, милый мой, о том, что вы позарились лишь на мое состояние. Неужели тетушка разбогатела, а я об этом ничего не знаю?

— Увы, — он развел руками, — в ее карманах по-прежнему пусто. Не передать, как меня это огорчает.

— Я схожу с ума, — вдруг горько и тоскливо произнесла она. — Как только виконтесса Леклер сообщила мне об этой нелепице, так я все думаю и думаю: почему тетушка Маргарет? Может, она как-то заставила вас? Приворожила? Обманула?

— Никогда в жизни я столько не бегал за женщиной.

— Тогда… вы совсем не представляете, что она собой представляет. Вас ведь так просто обвести вокруг пальца, а она умеет подчинять себе других.

— Жозефина, вы совершенно напрасно придумываете одну причину за другой, — вздохнул Рауль. — Пруденс — это просто Пруденс. Порой она смотрит на меня, как на пыльный угол, и явно мечтает схватиться за швабру. Порой замирает и так откровенно пялится, будто я какая-то там картина. И она правда верит, будто из меня может выйти толк. Это обескураживает, раздражает и… словом, даже хочется пойти и сделать что-то полезное. Кажется, за годы кутежей я изголодался по здравому смыслу.

— Это самое неромантичное, что мужчина может сказать о женщине, — медленно произнесла она. — Бог мой, вы так несуразны, что, кажется, действительно влюблены.