Читать книгу - "Я наблюдал за тобой - Стейси Рум"

– Там кто-то есть, – прошептал Ромыч.

– Да ладно?! – хмыкнул Ник. – Ромыч, ты такой догадливый!

За моей спиной что-то закопошилось. Кажется, это друзья вступили в очередную молчаливую перепалку.

– Тише! – шикнула на них я. – Лаз!

Я полезла первой. Преодолеть узкое отверстие в зимней одежде было намного сложнее, чем когда на тебе нет ничего кроме шортов и майки. Внутри было темно, и различать предметы я начала только тогда, когда глаза наконец-то привыкли к темноте.

Тогда-то я и увидела его. С множественными кровоподтёками и заклеенным ртом, он сидел привязанный к стулу прямо в центре помещения башни.

– Герман! – воскликнула я и бросилась к стулу. Озябшие руки почти не слушались, и я судорожно пыталась развязать сковывавшие его верёвки, правда получалось это из рук вон плохо.

Герман повернул голову в мою сторону. В тот момент в его глазах я увидела все: боль, страх, страдания. Боже, кто сделал это с ним?

Он вновь промычал, и только тогда до меня дошло, что стоит для начала снять скотч с его рта.

– Даша… Ты здесь… – пробормотал Герман, прежде чем закрыть глаза.

– Господи, Герман! Что с тобой?! Как ты здесь вообще оказался? Кто сделал все это?

Но Герман не отвечал. Кажется, он потерял сознание.

– Ребята! – позвала я. В этот момент Ромыч последним протиснулся в лаз, в то время как Ник с Викой удивлённо озирались по сторонам, пытаясь разглядеть хоть что-нибудь.

– Герман Андреевич?! – воскликнул Ник. – Что за…

– Не бухти, лучше помоги мне развязать его!

И все вместе мы начали колдовать над верёвками. Узлы были завязаны слишком туго, и справиться с ними без ножа было невероятно сложной задачей. Но с собой у нас не было ни ножа, ни чего-то другого, что могло бы заменить этот острый предмет.

– Нужно позвать на помощь! – опомнился Ник. – Сейчас я позвоню волонтёрам. Нужно сказать, что мы нашли его!

Где-то вдалеке за спиной послышалась возня. Я огляделась по сторонам: друзья стояли рядом. Неужели волонтёры нашли нас?

В этот момент яркий луч фонаря ударил в лицо. Это были не волонтёры. Совсем не волонтёры. Вошедший снял капюшон, прятавший его лицо все это время, и все мы разлом охнули.

– Туре? – Ник был первым, кто нашёл в себе силы говорить.

Глава 34

НЕ АНОНИМ

Я откашлялся и широко улыбнулся. В ту секунду казалось, что все эти месяцы я жил именно ради этого момента. Страх и ужас в их лицах – то, что мне так хотелось видеть. Их подавленность и моя полная власть.

– Здравствуйте, друзья, я дома, – смакуя, точно пробуя слова на вкус, произнёс я.

– Святые угодники, – пробормотал Рома, медленно пятясь назад.

– Что за… – от страха закрыла рот ладонью Вика.

– Какого…хрена? – смотрел на меня стеклянными глазами Ник.

Но больше всего мне нравилось наблюдать за Ней. Она стояла, глотая ртом воздух, и смотрела в упор. Смотрела так, словно пыталась разбить оболочку, за которой я прятался все это время. Точно пыталась изобличить настоящего преступника, отказываясь верить в происходящее.

Тишина. В этой промозглой и сырой башне воцарилась гробовая тишина. Мы молчали, пока кто-то наконец не подал голос. Это снова оказался Ник.

– Может кто-нибудь объяснит мне, что здесь, блин, происходит? Кто ты такой, черт возьми? Это уже давным-давно совершенно не-смеш-но!

– Не узнали? – горько усмехнулся я. – Как же быстро вы забыли меня, друзья! Поплакали ради вида моих поминках, поиграли какие-то сопливые песенки и забыли! Внаглую целовались за углом корпуса, выйдя из этого театра абсурда под названием «прощальный вечер», да Ник? Думала ли ты о том, что недавно у тебя умер друг, когда запускала руки под футболку своему парню, Вика? А ты, Ромыч? Только и рад был, наверное, что я сдох! Подумать только, ведь перед тобой очутился такой лакомый кусочек – одинокая и свободная Дарья Рыбникова! Вот только незадача: одинокая и свободная Дарья очень скоро стала занятой и очень даже не одинокой! Знаете, кто главный предатель в этой истории? Мои овации! Вы как всегда правы – она сейчас стоит перед вами в одежде, позаимствованной у своей любимой подружки Вики и строит из себя невинную овечку. Как быстро ты предала мою память, Даша! Как же быстро ты меня забыла!

Я сглотнул подступивший к горлу ком. Казалось, еще секунда – и взорвусь. И я чувствовал, что Она испытывает то же самое. А потом Она прохрипела, точно и не было сейчас всего этого монолога, будто бы не изливалась только что моя душа:

– Ты жив.

И я не мог понять, что было в этом голосе – радость, разочарование или страх?

– Ты жив, – повторила Даша. – Ты жив! Ты, черт возьми, жив!

В следующую секунду она подбежала ко мне. Впервые за долгое время Даша была так близко.

– Ты жив! – прокричала она, и на мою грудь обрушился удар. Слабый, наивный, женский, но это был удар. Затем еще один, после него еще. Даша забилась в истерике, колотя непробиваемую броню из нескольких слоев одежды, нанося удар за ударом. – Все это время ты был жив! Мы похоронили тебя! Мы пели прощальные песни на твоих поминаках! Твоё фото стояло в гребанной чёрной рамочке в главном корпусе университета! К нему приносили чертовы гвоздики! Какого хрена, Туре? Какого, твою мать, хрена?

– Ты даже ни разу не пришла на мою могилу, – холодно констатировал я.

– Я боялась! Я и на на кладбище на похоронах не пошла, потому что боялась! Страшно было даже подумать о том, что тебя больше нет! Когда рядом кто-то говорил «Туре умер», земля из-под ног уходила. Ты сам меня отшил! Ты даже не нашёл смелости сказать мне в лицо, что мы расстаёмся, а я все равно тебя любила! И знаешь, когда Вике позвонили и сказали, что ты «погиб» в том пожаре, то глупое письмо и наше расставание казались такими мелочными и неважными. Все проблемы вдруг показались решаемыми, когда мне сообщили, что ты умер! Кроме одной: ты умер! Я жить не хотела на этой планете, когда на ней не стало тебя!

И она наконец сорвалась, давая волю слезам. Я чувствовал себя подавленным и уязвлённым. Когда Даша, не переставая рыдать, уткнулась лицом в мою грудь, сдавливая меня в своих объятиях, понял, что проиграл войну.

– Неужели это правда был ты? – продолжила она через какое-то время, отстраняясь. – Писал все эти идиотские записки? Все это время мы думали, что