Читать книгу - "Прибежище из серы и тьмы - Люсинда Дарк"

Ортус с новым сообщением. Звон колокола, выманивая всех Смертных Богов из псевдобезопасности их комнат в большой зал, а затем и дальше. Пока мы следуем за толпой, я наблюдаю и вглядываюсь в море лиц вокруг меня, гадая, кто будет следующим. Будет ли это один из них или один из нас. Они как овцы на заклание, ни одна из них не осознает, в какой опасности они на самом деле находятся, и меня начинает возмущать идея держать их в неведении.

Когда я сказала об этом Руэну, он напомнил мне, что они могут даже не поверить правде. Когда тебя растят в клетке, ты начинаешь бояться полета, для которого был рожден. Сейчас наши крылья не столько подрезаны, сколько полностью удалены.

Я перевожу взгляд вперед, когда мы входим в помещение для собраний. Мне не нужны крылья, чтобы быть опасной. Для этого у меня есть когти и зубы.

Взяв меня за руку, Теос жестом указывает мне пройти к ряду скамеек на том же месте, где мы были раньше. Неужели прошло всего несколько дней с тех пор, как Азаи объявил о церемонии Очищения? Как Руэн назвал это? Церемония Трейктус? Хотя, я полагаю, название не имеет значения. Только результат, и результат — ослабление наших сил и исчезновение Мейрин.

На этот раз не Азаи стоит перед Смертными Богами Ривьера и Пердиции. Это другой Бог, еще один член Совета, на этот раз женщина. Гигея, Богиня Стратегии, занимает позицию на краю возвышения. Мои глаза сужаются, пока она ждет, на лице маска безмятежности, в то время как все больше и больше Смертных Богов входят в зал и занимают свои места.

Обычно слышалось тихое бормотание — тихие разговоры учеников, перешептывающихся друг с другом. Я отрываю взгляд от Гигеи, чтобы посмотреть на собравшуюся толпу людей. Теперь, когда они сидят, не слышно ничего, кроме тихого шарканья и скрипа прогибающегося дерева под тяжестью их тел. Возможно, овцы становятся мудрее. Возможно, они чувствуют угрозу своей тихой, мирной жизни в качестве рабов Божественных Существ, которым они служили.

Я оглядываюсь на помост, когда там появляется вторая фигура, в нескольких футах позади Гигеи. Македония, Богиня Знаний, выходит вперед, но остается на приличном расстоянии от своего члена Совета. Она тоже сцепила руки перед собой, но, в отличие от Гигеи, ее лицо далеко не такое безмятежное. На самом деле ее руки скорее крепко сжаты, чем расслаблены.

Волосы Македонии немного пышнее, чем обычно, и раскинуты веером вокруг головы, так что корона, удерживающая их сзади и открывающая лицо, выглядит по сравнению с ними почти крошечной. Ее губы опущены вниз с маленькими морщинками в уголках, и она практически впивается взглядом в спину Гигеи, когда другая женщина поднимает руки, чтобы привлечь внимание всех в комнате.

— Добро пожаловать, дети, — говорит Гигея, ее голос мягкий и звенящий, но не менее твердый и звучащий, чем у Азаи, когда он ранее говорил здесь. Я сжимаю челюсть, скрипя зубами, и сжимаю руки в кулаки на коленях. Теос протягивает руку и кладет одну свою поверх моих обеих. Я могла бы рассмеяться. Как будто его прикосновение могло остановить меня, если бы я действительно думала, что метнуться со своего места и напасть на Богиню чем-то нам помогут.

— Мы надеемся, что вы все оправились после церемонии Очищения, — продолжает Гигея, уголки ее губ приподнимаются в улыбке.

Она знает. Я двигаю челюстью взад-вперед, ногти впиваются в ладони.

— Особое вино, которое мы приготовили, часто оказывает вредное воздействие на тех, в ком течет кровь смертных, поэтому, если вы все еще чувствуете некоторую усталость после его употребления, пожалуйста, не волнуйтесь. Это нормально. Церемония все еще воздействует на ваши тела, очищая скверну этого мира, чтобы вы могли стать ближе к Богам.

Что. За. Гребаная. Ложь.

Мои ногти впиваются в кожу, и влага стекает между пальцами. Руэн наклоняется ко мне ближе. — Успокойся. — Его шепот звучит предупреждением.

Успокоиться? Я спокойна. Это и есть мое спокойствие. Я ничего не говорю, пока Гигея продолжает. Она широко разводит руки и ослепительно улыбается, обнажая два ряда сверкающих белых зубов на фоне бронзовой кожи лица.

— Теперь пришло время объявить о нашем втором Ритуале Весеннего Равноденствия.

Близость Руэна напоминает мне о том, что он сказал нам после возвращения из тюрьмы. Холодное дуновение воздуха касается моей кожи, вызывая мурашки на предплечьях. Я ослабляю хватку в кулаках, убирая руку с разорванной кожи и осторожно сжимаю пальцы, чтобы не показать кровь.

Глубокий вдох, приказываю я себе. Вдох и выдох. Внутрь… и… наружу.

По крайней мере, теперь мы знаем правду, вместо того чтобы гадать, что замышляют Боги. Мне следовало задолго до этого спросить Кэдмона о его проклятой книге и о том, есть ли у него хоть какое-то представление о том, что делают Боги. Лучше поздно, чем слишком поздно.

Венатус, как назвал это Руэн. Я дышу ровно, борясь с учащенным сердцебиением и необходимостью действовать, пока мои глаза сканируют зал собраний. Они действительно только что послали Гигею и Македонию?

— Боги приглашают вас всех принять участие в специальной охоте, которая состоится завтра утром, — объявляет Гигея. Движение за ее спиной привлекает мое внимание, и я снова бросаю взгляд на Македонию.

Как и прежде, жесткость, с которой держится Богиня Знаний, очевидна. Она сдержанна из-за царственности или из-за неодобрения? Словно почувствовав мое внимание, она поднимает глаза и встречается со мной взглядом. Я поражена потрескиванием молнии в ее взгляде, таящейся в нем неукротимой силой, которая только и ждет, чтобы вырваться наружу.

Напряжение ее челюсти ослабевает, когда она снова смотрит на меня. Моя голова раскалывается от возобновившейся боли, но она отличается от той, что была после Очищения. Мои руки сжимаются друг против друга почти инстинктивно, как будто моему телу нужно движение, но я знаю, что привлекать к себе внимание прямо сейчас было бы плохо.

Дыхание с хрипом рвётся из горла, вгрызаясь в невидимые раны внутри, будто этот воздух — не жизнь, а напоминание о боли. Ресницы дрожат, и стук в черепе становится всё громче. Я зажмуриваюсь, разрывая связь между собой и Богиней. Боль исчезает почти сразу.

Склонив голову, я размышляю, что могла означать эта боль. Пыталась ли Македония сделать то же самое, что и Трифон? Пыталась ли она проникнуть в мою голову? Если так, то почему мне было так больно? Почему я не смогла услышать ее голос, как на арене в Ривьере? Или это была Данаи?

Я прикусываю нижнюю губу, когда снова