Читать книгу - "Ушла в винтаж - Линдси Левитт"

нее существование онлайн – это что-то настоящее, ценное.

– Да, пожалуй.

– Порой я забываю, каких масштабов достиг блог, забываю, что у меня теперь своя… аудитория.

– И каковы же его масштабы? – спрашивает папа, качая головой.

«Достаточные, чтобы соврать о стоимости тех запонок», – думаю я. Интересно, поднимет ли мама эту тему сейчас, когда папа твердо вознамерился выяснить, насколько успешен мамин блог.

– В основном я пишу про купоны, но иногда у меня бывают предложения недели из твоих антикварных товаров, – говорит мама. – Например, на прошлой неделе – запонки.

– Ты продала старинные запонки за четырнадцать тысяч долларов через свой блог? – спрашивает папа.

– Ну, допустим, чуть дешевле.

– Насколько дешевле?

– Не знаю. – Мама выдерживает паузу. – Тысяч на семь-восемь.

Папа напрягает скулы.

– Понимаю, из-за чего Мэллори так расстроилась. Ты лгала всей семье.

– Кевин, я…

– Я уже потратил деньги, которые, ты сказала, у нас есть, на рекламу. – Папа заметно повышает голос. Ну вот, они снова на ринге, а мне отсюда никак не сбежать. – Я взял кредит, чтобы заплатить за этот рекламный щит. Я думал, у нас есть на это средства. Я арендовал дополнительное место на ярмарке…

– Папа, – перебиваю я его, сама не понимая, почему вдруг встала на защиту мамы. Возможно, потому, что знаю, как хочется иметь в жизни что-то свое, а может, потому, что осознаю, что в ее действиях не было злого умысла. Мама просто женщина, которая просит о помощи – помощи от первого встречного, охотящегося за скидочными купонами, но тем не менее. – Думаю, деньги у мамы есть.

Она кивает:

– Пару месяцев назад у моего блога появились спонсоры, и теперь у меня есть кое-какие доходы. Пожалуйста, не сердись. Я знаю, для тебя важно быть добытчиком и кормильцем, и так оно и есть, но я решила воспользоваться шансом немножко подзаработать…

– Как мужчина я достаточно уверен в себе, чтобы это могло иметь какое-то значение. Тебе не нужно лгать насчет моих финансовых успехов, чтобы скрыть свой вклад в семейный бюджет, – произносит папа, все еще потрясенный. – Даже не знаю, наорать на тебя или расцеловать.

– Ни то ни другое, если можно, – вклиниваюсь я.

– Ты так вкладываешься в свой бизнес, – произносит мама. – Я не хотела отнимать у тебя лавры.

– Этот бизнес все еще на плаву только благодаря тебе, – говорит папа.

Мама утыкается ему в плечо.

Я спешу сменить тему, пока они снова не набросились друг на друга.

– И еще кое-что. Вы знаете, для чего Джинни арендовала лимузин?

– Чтобы ты не чувствовала себя ущемленной из-за того, что идешь на бал одна, так ведь, милая?

– Нет. Она думала, что у тебя роман на стороне, мама. Из-за того, что ты явно что-то скрывала в своем компьютере.

– Но почему… – начинает возмущаться мама, но я поднимаю руку, останавливая ее.

– Не важно. Еще Джинни думает, что у вас дело идет к разводу, потому что вы без конца ругаетесь.

– Не так уж много мы ругаемся, – возражает папа.

Лимузин замедляет ход перед школьной парковкой. Я открываю окно, чтобы впустить струю свежего воздуха. Перед нами бегут нарядно одетые ребята, их смех сразу разряжает обстановку.

– Милая, у нас все в порядке, – говорит мама. – Более чем. Мы просто открыто выражаем эмоции…

– Я не та дочь, с кем вам стоит это обсудить. – Я выпархиваю из лимузина и просовываю к ним голову. – Лимузин арендовала Джинни. Значит, что-то ее беспокоит. Подумайте об этом, пока катаетесь.

– Ты говоришь с нами как с детьми, – вздыхает мама.

– Да ладно, – улыбаюсь я. – Пусть это станет твоей следующей публикацией в блоге.

Я захлопываю дверь и поворачиваюсь к величественному зданию гимназии, возвышающемуся передо мной. Лимузин отъезжает, мама с папой, высунувшись в люк на крыше, кричат что-то вроде «Мы тебя любим!» и «Мы так гордимся тобой!», но вскоре их голоса уносит ветер.

Я рада, что поехала с ними. Их отношения далеки от идеала, но есть в них что-то настоящее. И вот к этому настоящему и стоит стремиться. Вовсе не к красивой картинке. В любых отношениях есть свои изъяны – надо только придумать, как сделать их жизнеспособными. Стараться, не опускать руки. Такой подход мог бы спасти нас с Джереми. И по-прежнему может спасти нас с Оливером. Если я захочу. И если захочет он.

Я распрямляю плечи и поправляю оборки на платье. Вариант приехать на танцы одной, даже не в компании друзей, казался мне отличным способом доказать, какая я сильная и независимая. Так же как двенадцатичасовой рабочий день для подростков казался хорошей идеей во время Промышленной революции. О, вот мне и пригодились знания в реальной жизни. Надо сказать мистеру Хановеру, пусть повысит мне оценку на балл.

Единственное, что меня греет – это черный кардиган, поэтому я спешу протянуть свой билет на бал двум девятиклассницам, стоящим на входе.

– Ты без пары? – спрашивает одна из девочек, совершенно по делу, но вопрос меня ранит.

– Да.

– Веселого вечера! – улыбается она.

Веселого? Какое ж тут веселье. Следующие пять минут я провожу в коридоре, буквально уговаривая себя войти в зал. Мне все равно, как на меня посмотрят девятиклассницы. Они вообще продают билеты в предбаннике – кто они такие, чтобы судить?

Поверить не могу, что я это сделала – пришла на танцы одна, не поддавшись на ухищрения Джереми. Это не просто глупо – это… опасно. С социальной точки зрения. Разве не является весь мой список своего рода социальным экспериментом? Будем считать, что-то опасное я уже сделала. Нет, серьезно. Мэллори Брэдшоу, королева опасности и… одиночества.

Я уже близка к цели, осталось убедиться, что у моей сестры действительно появился «друг сердца», и тогда с чистой совестью можно заявить, что я в первый раз в жизни начала и завершила нечто важное. Именно этот заряд уверенности заставляет меня войти наконец в открытые двери спортивного зала.

Там красуется арка из белых и серебристых шариков, с потолка свисают полумесяцы и звезды. Декораторы явно подхватили мультипликационную тему и сделали отсылку к диснеевским принцессам. Недаром мы все живем по соседству с Диснейлендом – видимо, у кого-то там связи, потому что я узнаю троны короля и королевы с прошлогоднего диснеевского парада.

Еще одно волевое усилие, глубокий вдох, ноги медленно двигаются, сердце колотится – и… я это сделала, правда. Я в зале. При моем появлении музыка не замолкает. Я на балу, одна.

Одна.

Без пары.

Сама по себе.

А самое удивительное что?

Мне нормально.

Никто на меня не таращится, никто не бросает осуждающих взглядов, никто не