Читать книгу - "Глиняные сердца - Анита Ферн"

мной, поэтому я все так же – если не больше – ограничена в приятельском общении. Подслушать мне ничего не довелось, а после ссоры с Кэти я лишилась едва ли не единственного источника сплетен.

– А, ну да. Это еще что, мне Рик такое рассказал! Оказывается, их общий друг начал говорить не самые приятные слова о тебе, и Лекс его чуть не побил.

Я не могу оставаться на стуле, а не то рухну с него. На дрожащих ногах преодолеваю крохотное расстояние до кровати и стекаю на нее. Слова Кэти сделали то, чего я не могла добиться самостоятельно последние пару дней: вскрыли болезненный нарыв и выпустили наружу мою боль и разочарование. Слезы облегчения наконец-то хлынули из глаз, и я начала так отчаянно всхлипывать, что сестра галопом понеслась на кухню и вернулась со стаканом воды.

– Не расстраивайся так, Лилу, – беспомощно говорит она, помогая мне сесть и передавая питье. – Хочешь, я сама оттаскаю этого Тома Андерсона за уши?

Пара глотков возвращает мне возможность говорить с перерывами на частое шмыганье.

– Я все это время думала, что он постоянно пытается меня унизить. А оказалось, наоборот, – произношу я, ставя стакан на тумбочку.

– Кто, Томми?

– Да нет же, глупышка. – Изо всех сил прижимаю ее к себе. Она отвечает тем же, и я шепчу: – Спасибо, что рассказала мне.

– Всегда пожалуйста. На вашей свадьбе обязательно упомяну в тосте, что без меня она бы не состоялась.

– Ну ты и фантазерка. – Со смехом отстраняюсь от нее. – Мы еще даже не встречаемся. К тому же я столько лишнего ему наговорила, обвинила в таком, о чем Лекс вообще мог не знать. Наверное, теперь он считает меня истеричкой и будет держаться подальше.

Я прикрываю рот в отчаянном жесте.

– За год отношений с такой стервой, как Сара, у него наверняка выработался иммунитет. И твоя так называемая «истерика», – она изображает пальцами кавычки, – показалась забавным писком рассерженного хомячка. Поговори с ним, и все. Поразительно, какого результата можно добиться простым разговором. Вот бы люди почаще так делали!

Кэти с самодовольным видом сидит на моей кровати, важно подбоченившись. Мы с ней почти всегда на равных, и я часто забываю, что сестра пусть на год, но младше. А к тому, что ее устами порой говорит мудрость, и вовсе не привыкла. Сейчас же все смешалось так, что забавная кривляющаяся Кэти вкладывает прописные истины в мою голову, вызывая во мне восторженную благодарность и желание затискать ее.

– Спасибо, о мудрейшая Кэтрин, я прислушаюсь к твоим речам, – произношу я и склоняю голову в поклоне. Выпрямившись, серьезно спрашиваю: – Пользуешься ли ты сама этими советами? Как твои дела?

– Не знаю, как ответить на этот вопрос. Ситуация с Дэном пока не разрешена, но мне и не хочется этим заниматься. Ничего толком не сознаю, двигаясь под действием судорожного импульса, который вот-вот угаснет. Я жду этого момента и боюсь.

– Не забывай, что мы с мамой всегда рядом, – я тянусь за стаканом и вручаю Кэти, – чтобы поднести чашку ромашкового чая, когда ты будешь в этом нуждаться.

Сестра устало улыбается и залпом допивает воду.

Вечером я долго не могу уснуть. Мысли в голове настолько упорно не хотят угомониться, что я опасаюсь, как бы Кэти не услышала их копошение.

Если Сара действительно решила, будто Лекс разорвал отношения с ней из-за меня, то ее поведение становится более объяснимым. Нет, я ни в коем случае не оправдываю ее жестокость, но отчасти понимаю. От нее отказался парень – это само по себе удар, который удваивается с осознанием того, что самой Саре Браун предпочли неформатное посмешище, каким она меня считает. Неудивительно, что ей захотелось выпустить яд. По школе уже поползли слухи, а это значит, что совсем скоро Саре придется несладко. С высокого трона больнее падать.

Но разве Лекс стал бы бросать общепризнанную красотку, чтобы быть со мной? Он не говорил о своих намерениях. Зато поцеловал. Поступки, конечно, важны, только слова тоже имеют вес, тем более в мире подростков. Я бы предпочла, чтобы слова и поступки соответствовали, дополняли друг друга.

А что, если поцелуй случился уже после их разрыва? Скорее всего, так оно и было. Знай я об этом в тот вечер, как отреагировала бы? Замираю и прислушиваюсь к себе. Мои щеки горят от приятного волнения, и я радуюсь, что Кэти уже спит и не видит меня. Фантазия рисует переплетенные пальцы и невидимые горячие облачка нашего дыхания, смешивающиеся в одно. В воспоминании оживает короткое прикосновение его губ, нежное, почти невесомое…

Совершенно точно все сложилось бы иначе. И если я сейчас же не перестану думать о Лексе в том же ключе, то к утру по уши в него влюблюсь.

Глава 28

Лилу

Во время завтрака я явно не напоминаю вчерашнего зомби, потому что мама с Кэти многозначительно переглядываются.

– Ты что, стрелки нарисовала? – спрашивает сестра, играя бровями. – Они нацелены на кого-то конкретного?

Ну все, теперь от подколов покоя не будет. Скрываюсь за дверцей холодильника в поисках сока, чтобы мое смущение не было заметно.

– Не выдумывай, я просто давно не красилась.

– О том и говорю: давно не красилась, а тут изобразила кошачий взгляд.

– Допивай уже свой кофе, если не хочешь опоздать. – Я делаю глоток прямо из коробки и поспешно убираю ее.

– А я думала, что люди добреют, когда влюбляются.

– Кэти, – предупреждающе произношу я.

– Ладно, – вздыхает она, ставя кружку в мойку, затем говорит загадочно улыбающейся маме: – Иногда она строже тебя.

Сестра уже в состоянии снова сесть на велосипед, и я наслаждаюсь утренней дорогой как никогда. Теплое дыхание ветра ласково касается лица и развевает выбившиеся пряди. Солнце встает с каждым днем все раньше, проливая на мир вокруг невероятно уютный свет, который дарит ощущение, что ты находишься там, где должен. Что ты дома.

Рядом лучший друг, какого только можно пожелать, который со мной с самого детства, – моя Кэти. Кажется, ее извечный восторг от жизни сегодня подействовал и на меня, потому что я предвкушаю этот день.

Похоже, к нашим утренним ритуалам прибавился еще один: возле школы нас снова поджидает Скотти. Едва я приближаюсь, как он начинает вопить и прикрывает глаза ладонями. В два шага подскакиваю к нему, чуть не падаю из-за дрожащих коленей, когда вопли сменяет тихий смех. Мое лицо вытягивается в невообразимой гримасе.