Читать книгу - "Счастливы вместе - Мари Соль"

— Да, ну! — отвергла я эту идею.

— Ну, да, — перефразировал Ромик, — Щас звякну ему, подожди!

Он схватил телефон, не успела я пикнуть. Вызвал друга. И проболтав минут десять, спросил:

— Слушай, Жень, ты мою не оформишь на завтра? Хочет пёрышки почистить перед новым годом. А то она записалась, а лавочку, чпок, и прикрыли. За какие-то там прегрешения… Да, прикинь! Понимаю, что всё под завязку. Но всё-таки… Ага, щас спрошу.

Он прикрыл рукой трубку, окликнул меня:

— Маргош, ты в субботу свободна?

Я пожала плечами:

— Я — да… А Алёнка…, - затем осеклась, поняв, что подруга, скорее всего, не осилит подобные траты.

Но Ромик уже записал, и меня, и подругу. И Соньку! Так как та прибежала на зов.

— А тебе-то куда? — уточнила у дочери.

— Ну, а что? Пускай сходит, — Окунев весело глянул на Соню, — Там есть шоколадное обёртывание.

— Серьёзно? — восторженно вспыхнула та.

Я закатила глаза. Когда Соня ушла, обратилась к нему:

— Отменяй, Ром. Ну, там же так дорого.

— Как? Я уже заказал вам троим СПА, с утра и до вечера.

— С утра и до вечера? Ром! — я уставилась на него в недоумении, — Но Алёнка…

— Спокуха, Маргош! — Ромик встал, вышел, долго отсутствовал. А вернулся с деньгами, — Вот, этого вам, на троих, должно хватить.

— В честь чего? — посмотрела на деньги.

Ромик выдохнул:

— В честь нового года.

— Даже не знаю, что и сказать, — прошептала. С чего это он так расщедрился?

Ромик как будто прочёл мои мысли, подсел близко-близко:

— Я ж с далеко идущими мыслями. Думаю, может быть, киса моя в новогоднюю ночь, мне предложит какую-то шалость?

— Это какую такую шалость? — опешила я. И прикинула сумму, на которую я должна «пошалить».

— Ну…, - Ромик провёл по спине и до копчика. Я опасливо сжалась, — И всякое разное…

— Всякое разное? — переспросила его.

Мы уже занимались супружеским сексом. Не каждую ночь, как бывало когда-то. Но ещё тройку огненных раз, и один скромный разик, исполнили.

«Так что всякое может быть», — подумала я. И взяла эти деньги. В конце концов, Ромик мне должен. За всё! За моральный ущерб. И физический.

СПА программа салона включает в себя посещение сауны и всевозможный массаж. Далее следует скраб и обёртывание. На выбор! Для Соньки обещанный ей шоколад. Для меня — минеральная глина. Для Алёнки — зелёные водоросли. Потом у нас — чай и конфеты. А дальше — салон красоты. Традиционно — причёски, мытьё головы, маникюр, педикюр. В общем, застряли надолго!

Сейчас мы лежим на кушетках. В большой и приятно обставленной комнате, где царит полумрак, и мелодия флейты пытается нас убаюкать. Соньку уже убаюкала.

— Глянь, — шепчет Лёня.

Она, как и я, в полотенцах. Похожа на куколку. В смысле, на гусеницу, окуклившуюся, чтобы стать бабочкой! На лице у подруги жутчайшая маска из водорослей. На голове — шапочка для душа.

Я смотрю на кушетку, где Сонечка, вся в шоколаде и в плотной махре, приглушённо сопит. Шоколад пахнет здорово! Круче, чем глина, которой обмазана я.

— Сонь! — зову дочку. Та продолжает сопеть.

— Заснула наша принцесса, — отвечает Алёнка, и водоросли у неё на лице шевелятся. Жуткое зрелище, стоит сказать!

— Хо-хо-хо! — я смеюсь так, потому, что моя кожа стянута глиной. И любое движение губ затруднительно. Так что практикую способности чревовещать.

— Чего ты ржёшь? — в отличие от меня, у Алёнки хотя бы осталась возможность смеяться и непрерывно болтать. Чем она в удовольствие пользуется.

— Е могу на тея смотреть без смеха, — чуть разжав губы, произношу.

— Ой, Бузыкина, ты бы себя видела! Такая лежит, блин, мумия Тутанхамона! — отзывается Лёнька.

— Хо-хо-хо! — опять умудряюсь смеяться без привлечения мышц.

Подруга с меня угорает! Мы обе лежим, как две мумии. Сонечка даже в таком виде — красотка. А мы? Обе в шапочках, руки и ноги под тканью. Вместо лиц разноцветные маски, как грим. Можно фильмы снимать, про пришельцев.

— Тусь, я тебе всё до копейки отдам с новогодней зарплаты, — подруга по-новой «заводит шарманку».

— Е вздумай! — шиплю на неё.

— Почему? — возмущается Лёня. Она, когда поняла, куда я собралась вести нас, опешила. Долго пыхтела. Пока я не выдала, кто оплатил наш «банкет».

— Это Роукин одарок. А дарёное не озвращают, — коверкая буквы, пытаюсь сказать. Буква «п» не даётся! Для этого нужно сомкнуть губы вместе. А мои уже высохли и не смыкаются. Точнее, глина сковала лицо, словно гипс.

— Слушай, тут Борька приедет на новогодние праздники. А я же ему расписала тебя! Ну, какая ты у нас умница и красавица, — шепчет Лёнька, имея ввиду того друга, который обязан понравиться мне.

— А я оворила тебе — не сеши, — отвечаю.

Она понимает меня даже так. И со вздохом, смеётся:

— Кто ж знал, что у вас с Ромкой всё наладится. Как у вас, кстати?

— Ор-аль-но, — говорю по слогам, — Аж страшно!

Ну, надо же! Последняя фраза легко удалась…

— Чего тебе страшно? — пытает Алёнка.

— Атишье керед гурей, — формулирую я.

— Чего? — хмурит брови Алёнка, отчего верхний лист бурых водорослей закрывает её правый глаз, — Да ёлки! — пытается Лёнька вернуть его на место, без помощи рук. Не выходит.

— Хо-хо-хо! — опять смеюсь я. Наверно, я, правда, похожа на мумию. Вот кому повезло, это Соне! И пахнет приятно и можно лизнуть. И чего только стоило мне разузнать, нет ли там неположенных ей компонентов.

— Ты б судьбу не гневила, Бузыкина! — бросив попытки вернуть себе зрение, фыркает Лёнька, — Вон у тебя, муж богатый, и дети чудесные. Глянь на неё, — она снова кивает на Соньку, которая плямкает губками. Видимо, снится, как ест шоколад…

«Моё любимое чудо», — с обожанием глядя на дочь, представляю, какой она вырастет. Капризной, конечно! Но, как сказала Людмила Андреевна — женщиной. А женщине это простительно. Я вот, к примеру, совсем не капризная. И к чему это всё привело? И к чему? Как совершенно логично заметила Лёня: и муж у меня при деньгах, и чудесные дети. Так чего мне роптать? Лишь бы маску проклятую смыли уже… Надоело лежать. Да и писать охота.

— Нос чешется, блин! — Лёнька всячески хмурится, пытаясь хоть как-то его почесать. Тянется носом к плечу. И вторая из водорослей прикрывает теперь левый глаз.

— Хо-хо-хо! — выдаю позитивные звуки.

— Блин, Тусь! Если будет чего интересного, ты, хоть скажи, — изрекает она.

— О-о-шо, — отвечаю в привычной манере.

Вдруг думаю: «Мы как макаки». Которые, сидя втроём, дают миру понять, что их органы