Читать книгу - "Кулинарная школа в Париже - Софи Бомон"

чувствовала дух своего деда на этом холме, на который они вместе взбирались много раз. И в этом она находила сладко-горькое утешение.

– Ох, Aitatxi, – произнесла она вслух, – я так счастлива чувствовать тебя в этом месте, но я бы столько отдала, чтобы тебя увидеть, поговорить с тобой. Я запуталась, Aitatxi, и, кажется, не могу найти дорогу обратно.

Этим утром после того, как она навестила общую могилу своих бабушки и дедушки, она вернулась к дому, где они когда-то жили, но он был закрыт. Людей, которые им владели теперь, сейчас не было. У ее бабушки и дедушки еще был небольшой продуктовый магазинчик в Камбо, но он тоже был продан давным-давно. Когда ее овдовевшая бабушка умерла, дядя Габи, Микель, на правах старшего сына унаследовал дом с двумя акрами земли, а ее отец Андер, младший ребенок, унаследовал деньги, которые они копили годами. Звучало так, будто ее практичная, рассудительная бабушка посчитала это правильным: сын, который остается в стране Басков, должен получить землю, а тот, который уехал далеко-далеко, нуждается в деньгах больше, чем в чем-либо еще. Это решение привело к появлению некоторого напряжения между братьями после смерти матери, хотя в конце концов они во всем разобрались и неофициально договорились разделить все поровну. Но Микель настаивал на продаже дома и земли, и отцу Габи пришлось, пусть и с неохотой, но согласиться. «О, Aitatxi, – думала теперь Габи, – я знаю, вы с Amatxi считали, что поступаете со всеми нами правильно, но как бы мне хотелось…»

Но чего, по правде говоря, ей хотелось? Ни она, ни кто-либо из ее семьи не собирались возвращаться сюда, чтобы жить на постоянной основе, о чем ее дядя резко сообщил ее отцу. В конце концов, ностальгия не золотой билет в рай. Микель покинул глубинку так быстро, как только смог, чтобы работать в гараже кузена в соседней Байонне, и за эти годы сколотил процветающий бизнес по грузоперевозкам, занимаясь прокатом микроавтобусов и грузовиков. Иногда в этом регионе можно было увидеть его машины с узнаваемым красным логотипом и надписью Picabea et Fille – «Пикабия и дочь» – сбоку. Потому что именно его дочь Амайя, а не сын Марк, пошла по его стопам в семейном деле. Габи хорошо относилась к обоим кузенам, но с Марком у нее сложились более теплые отношения. Ама была крепким орешком, как их бабушка, но даже более бойкой и разумной, и хотя она всегда была приветлива, Габи знала, что из-за попытки зарабатывать на жизнь искусством кузина считает, будто Габи слишком сильно потакает своим желаниям, хотя всем известно, что это не так. Не то чтобы Ама действительно понимала реалии жизни художника, но у нее всегда имелось собственное мнение обо всем. Как и у ее отца. Марк больше походил на их мать, тетю Габи, Алину, тихую, улыбчивую, с легким характером.

Впрочем, они все были ей рады, когда она неожиданно появилась на их пороге в четверг вечером. Марк пришел бы сюда сегодня с ней, но у него была смена в больнице, где он работал старшим медбратом. Поэтому он одолжил ей бинокль, а Алина упаковала ей свежий багет с толстыми кусочками jambon de Bayonne[38], добавив к этому маринованные местные перчики и ломтик ее замечательного Gateau Basque, пышного пирога с заварным кремом, который служил символом региона.

Габи съела свой ланч на свежем воздухе, запив его бутылочкой «Оранджины», газированного апельсинового напитка, который напомнил ей о детстве. Дедушка всегда угощал ее им после подъема на холм. «Моя маленькая pottok любит свою “Оранджину”», – приговаривал он, сравнивая ее с крепкими баскскими горными пони, известными как pottok, потому что, по его мнению, она взбиралась в гору лучше любого, включая его самого. Что было неправдой, точнее, не совсем правдой, но, когда она была ребенком, ей нравилось, что ее называют pottok, потому что эти маленькие пони были совершенно потрясающими и храбрее всех на свете. Став подростком, она поняла, что это слово также может означать, что ты в некотором роде кряжистый и неповоротливый, что являлось полной противоположностью стройности и гибкости, к которым, по общепринятому мнению, должна стремиться девочка. Но ее это не сильно беспокоило даже в те времена, потому что быть стройной и гибкой означает, что ты все время должен сидеть на диете, а это – слишком скучно, когда еда приносит столько удовольствия. И кроме того, она точно знала, что ее дедушка использует слово pottok в качестве комплимента.

Неожиданно высоко в чистом небе она увидела темное пятнышко. Его движение заставило ее сердце забиться быстрее. Достав бинокль, который ей одолжил кузен, она посмотрела вверх, сфокусировалась на пятнышке и его беспечном, почти ленивом скольжении через воздушные завихрения. У нее перехватило дыхание, когда пятнышко появилось в прицеле ее бинокля.

– О, Aitatxi, взгляни, – прошептала она, – я до сих пор могу сказать, кто это.

Ее дедушка учил ее и ее брата и сестру распознавать разницу между двумя самыми знаменитыми видами хищных птиц в их регионе – белоголового грифона, известного как vautour fauve во Франции и sai arrea в стране Басков, и arrano beltza, черного орла в Баскии, но называемого золотым в Англии и aigle royal во Франции. Орел встречался реже, чем гриф, но их часто путали на большом расстоянии. «Но вам не нужно смотреть на них вблизи, чтобы понять, – объяснял ее дедушка. – Вы можете догадаться, если будете терпеливы и если умеете ждать и наблюдать». И сейчас, до нелепости довольная тем, что она все еще это помнит, она сидела и наблюдала, и ждала, пока орел описывал огромные круги в воздухе высоко над ее головой, и его острый взгляд, без сомнения, отмечал каждую деталь внизу.

Каково это, парить так высоко, видеть так ясно, быть настолько сосредоточенным, до предела, до крайности? Бинокль, который она держала у глаз, давал ей возможность отчасти почувствовать это, но ничто не могло сравниться с могуществом дикой птицы, рассекающей воздух над ней и неспешно определяющей свой следующий обед. Или он просто наслаждался ясностью небес, свежестью воздуха и чистым наслаждением от того, что он был орлом?

Ее дедушка рассказывал им, что когда он был моложе и ходил в горы с собственным дедушкой, они нашли раненого молодого орла и приглядывали за ним до тех пор, пока тому не стало лучше. Птица была непростым пациентом и не раз вырывалась в страхе и гневе. Когда они выпустили его, он пролетел над ними три круга, прежде чем