Читать книгу - "Её ванильное лето - Оксана Хващевская"

Сафронов больше не попадался на глаза. И Маша смогла облегченно выдохнуть. Ее уже не интересовало, где он и с кем. Главное, чтобы подальше от нее. Ребята тоже куда-то подевались, за день ни разу не попав в поле зрения, и это начинало тревожить. Ладно Сашка Хоменок не приходил, ведь за вчерашнее он был вправе на нее обижаться, но Васька и Андрей точно бы заглянули.

Лигорская неторопливо пошла по дороге в сторону деревни, то и дело поглядывая по сторонам, в надежде застать ребят на школьном дворе. Но он был темен и пуст: не трещал, взвиваясь искрами к небу, костер, не слышны были смех и разговоры, не звучала гитара. Почти ничего не нарушало тишины теплой летней ночи, только где-то на краю деревни лаяла собака да слышно было, как баба Маня у себя во дворе, запоздало управляясь по хозяйству, что-то кому-то выговаривает. Постояв немного на дороге, девушка свернула во двор и вошла под темный свод сплетенных диких слив. Перспектива провести этот летний вечер дома в одиночестве не особо прельщала. Поэтому Машка удобно устроилась в гамаке, достала сигареты и закурила. Ребята определенно сегодня здесь не появлялись, но как-то не верилось, что в этот вечер они сидят по домам и смотрят телевизор. Да еще и порознь. Это вообще на них не похоже. За все лето, кажется, они ни разу не разлучались. Наверняка их снова где-то носит. И можно, конечно, отправиться на их поиски, но лучше все же остаться здесь и подождать. Не может быть, чтобы сегодня они не пришли на школьный двор. Пуская вверх сигаретный дым, Маша с преувеличенным интересом следила за тем, как сизые витки неторопливо тают в воздухе…

Странными, нелепыми и путаными были ее мысли. Лигорская думала о любви. Нет, она не пыталась разобраться в собственных чувствах, столь противоречивых, приправленных эгоизмом, раненой гордостью и несколько завышенным самомнением. Нет, она думала о любви как таковой, пытаясь понять и определить для себя, что она из себя представляет…

Так чем же была эта самая любовь? Страстью, чувствами, химией, привычкой, зависимостью, привязанностью, физическим притяжением или чем-то более возвышенным, духовным, небесным? Чем-то независящим от людей или все же придуманным ими? Неподдающимся объяснению или же объясняющим все? Как и когда любовь возникает? И почему это случается? По воле Господа или судьбы? Так предначертано, или это самообман? Она рай или ад, через который приходится пройти? Что она есть, если однажды из-за нее человек готов отдать все на свете, пожертвовать своей жизнью? Какая сила заключена в этом, раз к ее ногам бросают все богатства мира, ломают жизни, идут на преступления? И почему разум неизменно проигрывает сердцу? Почему только любовь дает то, чего не могут дать ни деньги, ни власть, ни все сокровища мира? Почему без нее невозможно жить? Но и сохранить ее способны немногие! Только сильным она подвластна? Или, наоборот, только тем, кто слаб? И каков же финал? Что ждет в конце? Вечное счастье? Есть ли на земле люди, которые могут похвастаться этим?

Погрузившись в собственные мысли, Машка не сразу поняла, что одиночество ее нарушено. Парочка влюбленных, наверное, решила уединиться за старым магазином. Они, конечно, не видели ее, да и она вряд ли могла их рассмотреть. Их фигуры сливались с темными стенами здания. Маша слышала только счастливый негромкий смех девушки, предполагая, как они, должно быть, увлечены друг другом. Их присутствие раздражало. Интересно, почему одни могут быть так легко и беззаботно счастливы, не прилагая при этом каких-то особых усилий? Почему для некоторых это естественное состояние, а у других все так сложно? Нет, Маша понимала, что есть люди, большинство, которые ни к чему особенному не стремятся и хотят самых обычных вещей: мужа, детей, своего дома, быта, хлопот и обыденности. Всего, из чего по большому счету складывается жизнь среднестатистического гражданина. Такая жизнь однотипна. Первая любовь, романтика, свидания, свадьба, а дальше все как по накатанной. Но она к людям подобного типа не относилась. Стремления и цели у нее были другие. Может быть, поэтому и в отношениях не было легкости и простоты. И как-то все не складывалось…

Девушка вздохнула и приподнялась в гамаке, намереваясь покинуть школьный двор. Не хотелось ей сегодня быть свидетельницей чужого счастья.

— Соня, перестань! — вдруг услышала Маша мужской голос со знакомой хрипотцой и замерла, узнав его.

— Я соскучилась! — томно шепнула в ответ девушка.

— Когда же ты успела, радость моя? — засмеялся он.

А Маша зажмурилась, чувствуя, как ее сковывает боль. Вспомнилась та ночь — единственная, которую хотелось помнить, и его слова, прикосновения, взгляды, смех и голос. Тогда точно такой же нежностью и теплотой он был пронизан…

У Маши перехватило дыхание. Слезы обожгли ресницы, но она, сглотнув ком в горле, не позволила им пролиться. Нет уж, хватит с нее. К тому же Сафронов их не стоил. Глубоко вдохнув и выдохнув, Маша вышла на дорогу, а там, сорвавшись с места, бросилась бежать, мечтая оказаться как можно дальше от Вадима и всего, что с ним было связано.

Глава 17

Задыхаясь от бега и ничего не видя перед собой из-за слез, застеливших глаза, Маша выбежала за деревню и неожиданно столкнулась с кем-то в темноте. Слабо вскрикнув, она отшатнулась, но убежать или закричать не успела. Ее схватили в охапку, закрыли рот и поволокли куда-то через лесок к пруду. Лигорская испугалась и попробовала было сопротивляться, не сразу сообразив, что на выезде из Васильково наткнулась на своих друзей. Когда ей все же удалось вывернуться из их рук, набрав в грудь побольше воздуха, в крайнем негодовании она собралась было накричать на ребят…

— Машка, башню водонапорную сперли! — опередили ее парни и, схватив за руку, чуть пригнувшись, потащили дальше, в бескрайние просторы полей, в ночь, где под яркими звездами звенели золотистые колосья хлебов и темное, как атлас, небо сливалось с дальней кромкой леса. Кажется, именно здесь оставались ночевать мечты…

Они шли к дикой груше, одиноко растущей среди полей, все больше и больше удаляясь от деревни, и все отчетливее становилось невероятное ощущение свободы. Ребята испугали зайца и всполошили семейство куропаток, но все же благополучно добрались до старого раскидистого дерева. Парни молчали, молчала и Маша, чувствуя, однако, что терпение ее на исходе.

— Слушайте, товарищи, вы, случайно, не обкурились? — первой заговорила она, потирая запястье, которое