Читать книгу - "Молоко и свинец - Last Dragon"

désolé, monsieur!» На душе его было муторно, ведь он точно знал, что где-то там его уже ждет та единственная, которую он искал всю жизнь. Где-то вдали мелькнуло платье цвета сирени, и Петр узнал ее и ринулся ей навстречу.

— Молодой человек, имейте совесть. — возмутился пухлый господин, похожий на кота, которого Петр едва не сбил с ног.

— Прошу прощения, я должен спешить.

— О, дела сердечные, как я погляжу. Открою вам секрет: купите примус, лучшее лекарство от любовного недуга правильное вложение средств.

— Непременно, непременно.

Петр пожал протянутую лапу и помчался дальше, умело лавируя между вальсирующих пар. И ему было страшно, и он бежал все быстрее, оскальзываясь на собственной грязи, и страх липким шлейфом тянулся за ним. Одна единственная мысль подгоняла его словно кнутом: если он не поторопится, то ту, единственную, уведет кто-то другой. Однако, она пропала, растаяла, словно дымка, и даже зеркала забыли облик ее. Но вот мимо пронеслась дворняга, высунув алый язык. Сам не зная отчего, он бросился следом за ней и бежал, пока та не легла у ног той, которую он искал всю жизнь.

Черные кудри обрамляли бледное вытянутое лицо подобно раме для совершенной картины. Черты же ее лица терялись в тенях, утекали как вода сквозь пальцы, как кровь из простреленной раны. Кавалеры избегали ее, словно та была больна или дурна собой. Петр застыл в немом восхищении. Он видел ее. Он видел ее настоящую.

Она была высока и широка в плечах и преисполнена тихой благодати, как волшебная лампа, на которую кто-то по недомыслию накинул грубую шаль.

— Что же мы, mon cher, язык проглотили? — обратилась к нему дама с вопросом.

— Tu contiens dans ton oeil le couchant et l'aurore, tu répands des parfums comme un soir orageux… — словно молитву прошептал Петр знакомые строчки.

 — Tes baisers sont un philtre et ta bouche une amphore, qui font le héros lâche et l'enfant courageux. — подхватила его слова незнакомка. — А вы полны сюрпризов.

— А вы не та, за кого пытаетесь себя выдать. Позволите? Один лишь танец, о большем просить я не смею.— сказал он, согнувшись в поклоне.

Райской птицей защелкал веер, неся блаженную прохладу.

— Подумать только, что сны делают с людьми, столько вежливости… — сказала она, вкладывая в свою руку в его. — Вам, mon cher, я ни в чем не могу отказать, запомните мои слова.

Покачивая в танце, незнакомка положила голову ему на плечо.

— Не хочу просыпаться. — сказала она.

— Я всегда буду ждать вас по ту сторону снов. — был ей ответ.

Он знал, что сама музыка небесных сфер благословила их танец, но блаженство сие длилось недолго. Жестокое солнце снизошло на землю, сжигая на своем пути все, до чего могли дотянуться его глаза-лучи. Суровый лик, исполненный тысячи очей, искал того, кто больше всего на свете желал бы скрыться от его взора. Не долго думая, Петр заслонил собой незнакомку, подставив свое лицо под удар беспощадного света.

Он проснулся от кашля сестры, смутно припоминая, что снилась ему какая-то чрезвычайно омерзительная педерастия. Лицо пылало так, словно он заснул на солнцепеке. Однако, страх за сестру быстро изгнал любые другие мысли из головы юноши. Катя склонилась над тазиком. Дрожь пробежала по худощавому телу, и девушка разразилась новым приступом кашля. Подоспевшая Груня помогла ей придержать волосы и протянула тряпицу. Петр вытер глаза и принялся торопливо наводить лекарство. Дрожащие руки никак не хотели его слушаться, и драгоценная жидкость лилась мимо, янтарными слезами застывая на деревянной столешнице.

— Ну-ну, заживет как на собаке. — сказала служанка.

Петр поднял голову. Безумная надежда озарила его лицо. Ни слова не говоря, он выбежал из комнаты сестры. До рассвета было всего ничего, а ему предстояло много работы.

— А, франт энтот? Не, пущай обождёт пока. Смотри-ка, кажись, попались наши любители спиртяги. — сказал Трофимыч, протягивая Петру несколько бумаг.

Юноша мельком просмотрел дела работников порохового завода, но буквы плясали и расплывались перед глазами. Бумага, что он нес под шинелью, словно прожигала его насквозь, мешая думать о чем бы то ни было другом. Робкая надежда в любой момент могла стать смертным приговором.

— Контрреволюционные элементы подлежат искоренению. — сказал Савицкий, красуясь назубок выученными фразами, которыми он то и дело щеголял перед начальством.

— Захлопнись, Гришка. — прикрикнул на него Трофимыч и обратился к Петру. — так что: сможем одним махом всю шайку захомутать?

— Сможем. Смотрите, завод этот прилегает к складам, в которых раньше купцы товар держали. Если они где-то и гонят спирт, то более подходящего места найти сложно. Если перекроем здесь и здесь, не уйдет ни один, и численное превосходство не будет иметь решающего значения.

— Ай да сокол. Вот это я понимаю смекалка, все организуем.

— И еще кое-что.

Петр расстегнул шинель и протянул телеграмму. Ладони вспотели, и оставалось только надеяться на то, что буквы не смазались, пока он держал бумагу в руках. Трофимыч нахмурился и, нацепив очки, взял телеграмму. Читал он долго, и Петр уже успел несколько раз проститься с жизнью, но наконец старик снял очки и пристально посмотрел на него.

— Ну и франт. Зуб бы отдал, чтобы узнать, что он такого в Москве наворотил, что его сам… вызывает. Ладно, пакуй этого голубчика, товарняк еще не отошел, как раз успеешь сдать с рук на руки.

— Будет сделано. — сказал Петр и вышел из кабинета начальства под насмешливым взглядом Савицкого.

Он лежал, закрыв лицо рукой, но по улыбке Петр понял, что тот не спит. Оглянувшись по сторонам, юноша звякнул ключами. Заключенный потянулся и зевнул.

— Мне снился чудесный сон. — доверительно сообщил он.

— Там, на улице, то, что ты сделал с собакой… Ответь, ты можешь спасти человека? — спросил Петр.

— Годы уже не те. Будь любезен, напомни. Быть может, еще один поцелуй пробудит мой разум?

Юноша ударил по решетке и тихо прошипел.

— Ты, мать твою, ее из мертвых воскресил.

— Ах, вспомнил, да было дело. — сказал Артур, и не думая таиться.

Несмотря на жалобу на свои годы, выглядел гражданин едва ли старше самого чекиста, что в глазах последнего казалось еще одним плохо завуалированным издевательством.

— Так ты можешь повторить, можешь вылечить больную?

Заключенный вскочил с места и танцующим шагом приблизился к решетке. Неимоверным усилием воли, Петр заставил себя стоять на месте и смотреть ему прямо в глаза.

— Кто она тебе?

— Сестра.

— Одно желание. Ты исполнишь одно мое желание.

— Я тебя отпущу, чего тебе еще надо?

— А кто тебе сказал, что я хочу отсюда уходить? — ответил Артур вопросом