Читать книгу - "Коллектор - Ульяна Соболева"

может отпустить.

Но я не чувствую облегчения.

Я думаю о нём. Всегда.

Я жива.

Я свободна.

Всё позади.

Я говорю это себе снова и снова.

Но слова не звучат правдиво.

Матвей появляется в моей жизни случайно. Не заполняет пустоту, не врывается вихрем, не швыряет в мой мир хаос. Он просто оказывается там — ровно тогда, когда мне кажется, что я больше не выдержу. Когда бессонные ночи сковывают тело слабостью, а тревога становится фоном, к которому почти привыкаешь.

Сначала он просто продавец в маленьком кафе, куда я захожу после смены. Я даже не замечаю его сразу, потому что он обычный. Без тени в глазах, без хищного прищура, без следов мрака на лице. Светлый, спокойный. Он улыбается мне так, как будто я не сломана. Как будто во мне не живёт зверь, который раздирает изнутри когтями.

Я насторожена. Я больше не верю в доброту, не верю в мягкость, не верю в случайности. Но он не давит, не вторгается, не пытается пробить мою броню. Он просто приносит чай к моему столику и говорит что-то обычное. О том, что осень в этом году наступила рано, что в меню появилось новое печенье, что у меня уставший вид и, может, мне стоит больше спать.

Он говорит обычные вещи.

И этим пугает меня больше, чем если бы схватил за руку и прошипел, что я принадлежу только ему.

Я пытаюсь его игнорировать. Раз за разом говорю себе, что это ничего не значит. Но в какой-то момент ловлю себя на том, что жду этих разговоров.

Матвей не просит от меня ничего. Он просто есть. Он не тянет из меня жизнь, не стискивает запястья, не следит за каждым шагом. Он сидит напротив, пьёт кофе и говорит что-то про любимую книгу.

И я ловлю себя на мысли, что это… хорошо.

Что рядом с ним я не боюсь.

Я не сразу соглашаюсь на свидание. Но однажды он просто спрашивает:

— Пойдём прогуляемся? Я знаю место, где варят лучший глинтвейн в городе.

И я вдруг киваю.

И впервые за долгое время внутри не поднимается паника.

Матвей отличается от всех, кого я знала. Он не торопит меня, не выпытывает, не давит. Не требует ответов, которых у меня всё равно нет. Его ладони не сжимают, не удерживают, не прожигают. Он не выслеживает меня взглядом, не давит холодной ревностью, не нависает угрозой над моей жизнью. Он просто есть.

И я не знаю, что с этим делать.

Я привыкла к другой близости. К той, где воздух сжимается от напряжения, где поцелуи — это глухие удары страсти и злости, где руки удерживают слишком крепко, оставляя следы. А Матвей… он совсем не такой.

Сначала я жду. Жду, когда откроется его настоящая сущность. Жду, когда он покажет зубы, когда потребует, когда попытается поставить меня на место. Но этого не происходит. Он просто рядом.

Он бережный.

Это слово непривычно ложится на язык, словно не про меня.

Матвей не делает резких движений. Его касания лёгкие, почти осторожные. Пальцы скользят по моей коже так, словно он боится меня спугнуть. И я ловлю себя на том, что… позволяю ему. Позволяю прикасаться, позволяю смотреть, позволяю быть рядом.

И в этих касаниях нет боли.

Нет угрозы.

Нет власти.

Я чувствую себя нормальной.

Такой, какой никогда не была с Асланом.

Матвей становится тем, кто даёт мне второй шанс. Тихий, спокойный, настоящий. Он даёт мне право забыть.

И однажды, лёжа рядом с ним в полумраке, слушая, как он дышит, я ловлю себя на мысли: может быть, Аслан — это просто мой кошмар, который остался в прошлом.

Всё начинается с банальной усталости. Глаза болят от света, голова гудит, тело словно налито свинцом. Я списываю это на нервы, на стресс, на хроническое недосыпание. На новый город, на попытки заново собрать себя из кусков.

Но потом приходит тошнота по утрам. Глухая, тянущая, мерзкая, от которой выворачивает наизнанку. От запаха кофе мутит, от еды — подступает ком к горлу. Головокружения, слабость, странная раздражительность, от которой хочется то кричать, то плакать.

Матвей смотрит на меня с тревогой.

— Может, к врачу?

Я качаю головой. Внутри уже живёт догадка. Она растёт, цепляется когтями за грудную клетку, царапает изнутри, оставляя только один вариант.

Я покупаю тест.

Ванна. Холодный кафель. Секунды, которые тянутся, как вязкая патока.

Одна полоска.

Вторая.

Две.

Я закрываю глаза.

Вдох.

Выдох.

Ребёнок.

Но не от Матвея.

От него.

От того, кто сломал мою жизнь, от кого я бежала, кого боялась до дрожи в пальцах.

От Аслана.

Меня накрывает ударной волной. Воспоминания вспарывают сознание, прорезаются острыми лезвиями: его голос, его руки, его поцелуи, его власть надо мной. Его холодная одержимость, его тёмные глаза, его низкий голос, шепчущий, что я принадлежу только ему.

Нет.

Я не хочу этого.

Не хочу, чтобы он снова ворвался в мою жизнь, чтобы опять сжал меня в своих пальцах, чтобы превратил мою реальность в клетку без выхода.

Но он уже здесь.

Внутри.

Часть меня.

Я сжимаю тест в руках, чувствуя, как дрожат пальцы. Одна жизнь внутри другой. Невозможная. Запретная. Рожденная во тьме.

И я не знаю, спасение это или приговор.

Глава 24

За решёткой я не просто заключённый. Я король. Меня боятся, меня уважают, от меня сторонятся. Охранники смотрят с опаской, не знают, чего ожидать. Я слишком тихий. Слишком спокойный. А это всегда страшнее, чем открытая ярость. Зэки давно поняли, кто здесь хозяин. Те, кто пытался проверить, где мои границы, больше не повторяли ошибок. Здесь нет закона, есть только сила. Я всегда знал, как выживать. В любом дерьме.

Сколько я здесь? Год, два? Время не имеет значения, когда ты каждый день проживаешь в ожидании. Ждёшь, когда железная дверь снова захлопнется за твоей спиной. Ждёшь, когда придут новости с воли. Ждёшь, когда, наконец, сможешь выйти и сделать то, что должен был сделать ещё тогда. Найти её.

Я вспоминаю Веру, когда засыпаю. И когда просыпаюсь. Я помню запах её кожи, вкус её губ. Помню, как она дрожала подо мной — от страха, от желания, от ненависти. Помню её глаза, наполненные слезами и яростью. Её голос, полный бешенства. Она врезалась в меня, засела в костях, как невытащенная пуля.

Она не пришла ни разу. Ни одного письма. Ни одного звонка. Ничего. Как будто меня никогда не было. Как будто всё,