Читать книгу - "Наперегонки с ветром. Первое дуновение - Лера Виннер"

будто тот был всего лишь досадным недоразумением или испарился вовсе, Кайл опустился рядом с ним на смятое сено, вернул руку Искре на живот. — К утру она либо будет в полном порядке. Либо умрёт, и тогда тот, кто это сделал, отправится вслед за ней ещё до заката. Это будет более чем неприятно, так что на месте этого кого-то я бы уже начал суетиться.

Я готова была поклясться, что Йонас лишь в последний момент подавил озорной мальчишеский смешок.

— Значит, не только леди Элисон предстоит долгая ночь.

Демонстративно утратив всякий интерес и ко мне, и к лошади, он выпрямился и направился к двери.

— Шоу закончено, дамы и господа. Можно расходиться. Берг, за мной.

Тон, которым это было сказано, не предполагал возражений, и мне пришлось сделать над собой усилие, чтобы не поднять глаза и не насладиться тем, как на лице командира начинают ходить желваки.

Вмешавшийся в конфликт Мастер более чем красноречиво давал понять, что выбрал сторону, а его самого ждала выволочка, после которой Мирте точно придется несладко.

Будучи во всех смыслах хорошим Мастером, Йонас умел поддерживать баланс и вдохновлять людей. Однако унижать их, не повышая голоса и не оскорбляя в открытую, он умел еще лучше.

Достойный ученик маэстро.

— С тобой потом поговорим, — это Берг на прощание бросил уже мне.

В том, что, сорвав зло для начала на своей подружке, он примется за меня, а потом и за Гаспара я не сомневалась, но прямо сейчас мне было благословенно все равно.

Искра дышала все отчетливее, мальчишка не присутствовал при этом безобразии и не имел возможности навредить себе, вмешавшись в него, а со всеми остальными проблемами можно было разобраться по мере их поступления.

Я почти не заметила, как все собравшиеся, чтобы попытаться помочь или просто поглазеть, разошлись. В том числе пропустила момент, когда ушёл Кайл.

Мы с Искрой остались вдвоём, и даже остальные лошади примолкли. Только Норд время от времени тревожно, но тихо фыркал, словно старался подбодрить или спрашивал, почему его подруга не встаёт.

Ни Огонька, ни Коня никто так и не привёл, зато с наступлением темноты явился Горан.

Так и не осмелившись поднять на меня свои трусливые глаза, он зажёг фонарь и оставил на ящиках кувшин с водой.

По всей видимости, правда не понимал, что сводить с ним счеты я бы в любом случае не стала.

Устроившись на сене и прижавшись щекой к спине Искры, я слушала её глубокое и ровное дыхание.

Она то ли спала, то ли впала в забытье, но была живой и тёплой. Обычной расслабленной лошадью.

— Ты только не умирай. Нужно потерпеть совсем немного, а потом мы поедем туда, где тебе точно понравится. Там будет много свежей травы и река. Ты ведь помнишь реку? Там, где ты раньше жила, она красивая. Тебе не придётся больше простаивать в стойле. Обещаю, тебе очень понравится. Только не умирай.

Невозможно было придумать ничего глупее, чем уговаривать её противиться смерти.

И всё же у неё был шанс.

Если Кайл сказал, что вероятность есть, я цеплялась за эту возможность, продолжая прижиматься к ней в попытке поделиться силами.

Едва ли Искра меня слышала.

В какой-то момент она пошевелилась, переложила ноги удобнее, и снова провалилась в сон, а я подумала и поцеловала её за ухом.

Немыслимо было потерять эту лошадь.

Первую по-настоящему мою. Ту, с которой я ощущала особую тонкую и необъяснимую связь, о которой разве что писали в книгах.

Ещё одна моя шальная удача.

Отчего-то именно Искра казалась мне залогом того, что всё наладится, и теперь, когда она умирала, казалось, что вместе с ней отрывали часть меня.

Лежать на сене было тепло, и меня успокаивало то, что ей должно быть тепло тоже.

И что даже не слыша меня, она наверняка знает, что я не оставлю её одну.

Когда дверь скрипнула, — почти оглушительно в ночной тишине, — я не стала ни открывать глаза, ни поднимать голову.

К этому времени Матиас как раз должен был закончить свою работу по оповещению всех заинтересованных и не очень о том, что господин Нильсон, насколько ему известно, словами не бросается. Если бы кому-то вздумалось описать во всех подробностях те муки, которые придётся вынести виновному, красноречие церковника пришлось бы весьма кстати, а во вдохновении конкретного несвятого брата сомневаться не приходилось.

Возмездие было слабым утешением, а в то, что тот, кто сделал это с моей лошадью, успеет всё исправить, я не верила.

Утром Искра была весела и здорова.

Тот, кто её испортил, пришёл в конюшню незамеченным во время суеты с разгрузкой, и шёл он с конкретной целью.

— На тебе кровь, — Кайл заметил очевидное почти равнодушно, а потом его плащ опустился мне на плечи.

Я села слишком медленно, но инстинктивно стянула ворот у горла, чтобы его не уронить.

— Это её.

— Я помню.

Ткань пахла ветром, костром, совсем немного травами и им.

Он опустился напротив, по другую сторону от Искры, и сделал то, чего я позволила себе бояться — приподнял веко, заглянул в темный лошадиный глаз.

— Скажи, что тому, кто это сделал, хотя бы будет больно, — собственный сорвавшийся голос я предпочла списать на тот удивительный факт, что, оказывается, и правда замёрзла.

А впрочем холод этот шёл скорее изнутри, чем снаружи.

— Когда-нибудь — непременно, — разглядев всё, что хотел, Кайл посмотрел на меня, и задержался взглядом дольше, чем можно было ожидать. — Я пока что в состоянии поднять одну лошадь.

В этом был то ли лёгкий укор, то ли подлинное удивление тем, что я настолько в него не верила.

Мне же потребовалась почти минута, чтобы в полной мере понять услышанное.

— Ты хочешь сказать?..

— Она спит. Ей нужно восстановить силы. Завтра она будет здорова.

Первым, таким же глупым, как уговоры Искры, порывом, было броситься ему на шею, но в последний момент я успела себя остановить. Да и сил на то, чтобы так быстро подняться, к счастью, не было.

— Спасибо. Спасибо, и… Извини меня. Я должна была сама справиться.

Сказать это, глядя ему в лицо, я не смогла, поэтому пришлось уставиться Искре в гриву.

Ноги ощущались ватными, как если бы все мышцы разом потеряли тонус.

Его слова было достаточно для того, чтобы я поверила: моя лошадь будет жить.

Только вместо радости из благодарности рождался стыд.

— Ты не могла с этим справиться. Равно как и ваши девочки, обученный заговаривать зубную боль.

Поднять глаза мне всё-таки пришлось, потому