Читать книгу - "Наперегонки с ветром. Первое дуновение - Лера Виннер"

отказалась от идеи напомнить ей о том, что её специализация травницы никуда не делась, и эти занятия — лишь неофициальное дополнение к ней. В конце концов, после всех потрясений последних дней она как никто заслуживала свой кусочек счастья.

Обратно мы возвращались уже в сумерках, и глядя на то, как девочка едва держится в седле, я невольно вспомнила себя.

Когда Кайл в свойственной ему небрежной, не предполагающей благодарности манере взялся учить меня по-настоящему серьёзным вещам, моё отражение в зеркале частенько выглядело так же: обессилевшая, но счастливая.

Это было очень плохо для Петти, но, вероятно, хорошо для Совета.

— Ну что? Могу забрать их утром? — Хольц спросил едва слышно, когда мы, стоя рядом, провожали одинаково нечитаемыми взглядами обоих курсантов.

Гаспар шёл рядом Петти, как мог бы идти брат, и я в очередной раз думала о том, как сказочно мне с этим мальчишкой повезло.

Голос Германна вернул к реальности, заставил вспомнить о неприятном и развернуться.

— У тебя будут проблемы с Бергом.

Улегшийся на сутки ветер снова начал усиливаться, бросил мне в лицо мои же собственные волосы.

Хольц ответил неровной и неожиданно двусмысленной усмешкой:

— Ты, конечно, красивая, Элис, но даже это не избавляет тебя от необходимости хотя бы одним глазком заглянуть в Устав. Если Мастер пребывает в здравом уме и твёрдой памяти, выполнение его приказа в приоритете даже перед приказом непосредственного командира. Я ещё думал, зачем стариканы вроде Кирби настаивали на этой ерунде…

Глубоко вдохнув, я постаралась дышать ровнее, потому что это было уже интересно. Ни разу за последние два месяца Хольц, — как, впрочем, и многие другие, — не выказал каких бы то ни было симпатий и предпочтений касаемо разгоревшегося вокруг меня скандала. Узнать, что он, как выяснилось, был на моей стороне было… несущественно, но парадоксально приятно.

Насчёт Устава он был прав, и я собралась с духом, чтобы заговорить.

— На Гаспара нельзя орать. Он…

–... Взрослый мальчик, сам о ком хочешь позаботится, а издеваться над ним можно только тебе. Люк рассказывал, — он улыбнулся шире и сложил пальцы пистолетом, подразумевая мою недавнюю выходку с мишенью.

Мне по этому поводу стоило бы испытать раздражение и досаду, но отчего-то стало смешно.

— Очень сдержанный мальчик, да.

— Он многого добьётся, — Хольц пожал плечами легко, без намёка на иронию или зависть, а потом повернулся и расслабленной походкой направился по своим делам.

Чтобы подбодрить Петти и сбросить тяжёлое напряжение, я пробежала вместе с ней пару кругов. Мышцы после этого ныли и очень хотелось в ванную, но теперь я по крайней мере чувствовала своё тело.

Согреть воду было недолго, но я всё равно предпочла обойтись прохладной — на улице уже стемнело, а значит уже можно было бежать в конюшню.

Однако посреди двора я поймала себя на том, что не просто не бегу, а едва переставляю ноги.

В том, что Искра жива и здорова, сомневаться не приходилось — в противном случае Кайл бы мне сказал.

Моя уверенность в том, что именно он приехал бы на полигон, чтобы сообщить мне о ее смерти, была абсолютной — насколько бы плохо мы ни расстались в прошлый раз, сколь сильно бы он ни был разочарован, оставались вещи, на которое подобное повлиять не могло.

И все-таки мне было страшно ее увидеть.

Страшно не совладать с собой, потому что теперь я знала, насколько на самом деле дорога мне эта лошадь.

Она и моя свобода защищать ее и себя, если в этом возникает необходимость.

Никого из конюхов в такой час на месте уже не было, но кто-то, — спасибо, несвятой брат! — заботливо оставил фонарь в конюшне зажженным.

Мягкий приглушенный свет рождал причудливые тени на стенах, — такие, что ими даже можно было бы полюбоваться в тишине.

Искра, увидев меня, качнула головой и потянулась навстречу.

Она выглядела и вела себя так, будто ничего не было. Как будто не над ее ноздрями вздымалась вчера кровавая пена, и не она умирала, лежа на этом же самом месте.

Открывая дверь, я дала себе слово быть сдержанной, не пугать ее лишним проявлением чувств на случай, если она ничего не помнит.

И все же, стоило мне ее увидеть, колени подогнулись уже у меня самой.

Пользуясь тем, что никто из людей не видит, а притихшие лошади точно не расскажут, я рывком открыла денник, подошла и обняла ее.

— Хорошая моя. Привет.

Лошадь всхрапнула, переступила на месте, как будто удивляясь тому, что я творю что-то непривычное и странное, но не попыталась вывернуться.

Закрыв глаза, я перехватила ее удобнее и прижалась лбом к черной шерсти.

Обнимать Искру оказалось хорошо. Вдыхая знакомый запах, я даже удивилась тому, что ни разу прежде этого не сделала. Она была единственным существом, с которым я могла позволить себе подобное без оглядки на условности и память о том, что очень скоро мне придется обойтись с ним жестоко, оттолкнуть, почти предать.

С ней — не придется.

Она останется до конца.

Неожиданная мысль об этом сдавила горло, и, балансируя на самой грани, я медленно гладила ее по гриве, чувствуя, как на плечи наваливается чудовищная, почти непреодолимая усталость.

Где-то рядом фыркнул Норд — тихо-тихо, как будто попытался пошутить над тем, что мы обе ведем себя не как порядочные леди, а как не в меру впечатлительные девчонки. Такая тонкая ирония с его стороны.

Искра едва уловимо, но пахла Кайлом, и от этого мне захотелось уже не плакать, а смеяться.

Я снова без него не обошлась.

Как бы еще сделать так, чтобы этот раз был последним…

Ради ее спасения я поклонилась бы даже Бергу, если бы он мог помочь.

Единственным, кроме него, кто с большой долей вероятности мог, был Йонас.

И мне, и моей лошади несказанно повезло, когда вместо ученика нам достался учитель.

Если бы его не было в замке…

Искра повела ушами, словно хотела призвать меня остановиться, но понимала, что это бесполезно.

— Прости, — я потерлась о нее щекой снова. — Я больше не буду. Я за тебя очень испугалась. Моя девочка.

В ответ на это она потянулась к моим волосам, и я провела ладонью по сильной шее смелее.

Подумать только, я ведь дважды ее не захотела. В первый раз, — увидев в стойле. Во второй — когда она сама пришла к моему дому.

Теперь же просто выпустить ее из рук представлялось немыслимым. Казалось, сделаю это, и с ней непременно что-то случится.

Самый верный друг, самый надежный