Читать книгу - "Царствование Розы - Кейт Голден"

Мой голос звучал так же плохо, как я себя чувствовала.

— Будь моя воля, — сказал он, и в его карих глазах заплясали огоньки, — я бы сделал это за тебя.

Мэддокс приблизился к нам и прошипел:

— Он идет.

О, Камни, о, Камни…

Часы, тикающие. Так громко, что в ушах звенело. Две минуты…

Я попыталась сжаться, уйти вглубь себя — нырнуть в какое-нибудь недосягаемое место, куда мог добраться лишь мой разум, место, где я могла пережить это, будучи лишь пустой оболочкой.

Но мое сердце трепетало, как птица в клетке, мои конечности кричали, призывая меня бороться, а образы, проносящиеся в моей голове — я не могла столкнуться с ними лицом к лицу.

И если у меня не хватит лайта, чтобы защититься от Лазаря, значит, нужно бежать.

— Можно мне в уборную? — спросила я стражников, щурясь от яркого белого света ламп. Мое лицо было горячим и липким.

Эта уловка уже сработала сегодня.

Мэддокс открыл рот, несомненно, чтобы отказать, как пожилая Фейри, купающаяся в жемчугах, высунула шею из толпы.

— Терпение сделает тебя плодороднее, — предложила она.

Я отпрянула в отвращении.

— Да и ощущения, — с усмешкой добавила она, — будут ярче.

— Иди, — сказал Вин, прежде чем я успела огрызнуться на эту хрупкую женщину. — У тебя всего минута.

Я не знала, было ли это предупреждением или просто констатацией факта. Так или иначе, я вырвалась из его рук и ринулась в уборную, пока он, Мэддокс или кто-либо другой из снующей толпы не успели мне возразить.

Дверь закрылась за мной, и моя грудь почти провалилась от тишины. От уединения.

Не сломайся, не сломайся, не сломайся…

На срывы не было времени. Также не хватало времени, чтобы снять свои потные перчатки или сорвать тяжелую маску с лица, ни чтобы прополоскать рот мылом, оттирая губы до тех пор, пока они не станут красными, опухшими и кровоточащими.

Но я все равно это сделала. Одна мысль о слюне Лазаря, о том, что он оставил на мне свой след, вызывала тошноту. Того, что мне придется жить с воспоминанием о его поцелуе, и так было с избытком. Больше он ко мне не прикоснется.

Я ощупала влажные вмятины на лбу и переносице, в которые врезалась маска, и растирала их, пока наконец не пришла в себя.

Думай, Арвен.

Отчаяние сменялось решимостью. По жилам вновь разлилось знакомое жжение, мощная энергия света, как я и ожидала. Солнце, воздух и тепло, сверкающие глубоко внутри меня. Прилив адреналина, который так часто подпитывал мою панику, также питал мою лайт. Он всегда возвращал меня, когда я была на грани. Пытка Халдена, камнепад Жнеца — сколько раз страх, казавшийся слабостью, на деле делал меня сильнее?

И Лазарь использовал эту силу против меня. Позволяя моему лайту восстанавливаться, чтобы он мог породить что-то зловещее между нами. Насиловать меня, проникнуть вглубь…

Король Фейри был прав: если я останусь здесь, я буду свиноматкой для разведения. Чревом, как он сказал. Чревом под пристальными взглядами.

Что ж, я не останусь. Я заставлю этот инстинкт «бей или беги» работать на себя.

Беги. Беги.

Что говорила Амелия? Держу пари, он использует твой лайт, чтобы создавать больше этих меняющих облик Фейри.

Фарфор раковины в уборной был прохладным и твердым под моими ладонями, и я оперлась на него, стараясь устоять на ногах.

Но когда я падала с той скалы в Перидоте, разве не странный зуд кольнул мои лопатки? Словно иглы под кожей. Вот что я чувствовала.

А когда я камнем падала со спины Лазаря к его протянутой когтистой лапе, это было похоже на острия, пытающиеся прорвать мою плоть. Словно они могли удержать меня, застывшую в воздухе.

Неужели я все это время была такой же, как Кейн, и Гриффин, и наемники?

С сердцем, застрявшим в горле, я бросилась к единственному прямоугольному окну, доходившему до панельного потолка, и отдернула тонкую кружевную занавеску, обнажив стеклянные панели за ней. Это крыло было ниже моей башни, и под туманными облаками я могла разглядеть сверкающий город из звезд, огней и домов. Покатые холмы, купающиеся в лунном свете, усыпанные соснами и дубами. Мерцающая река, изгибающаяся вдалеке.

Меня внезапно охватила жажда ощутить тот холодный ночной воздух, что треплет волосы и бежит мурашками по коже. Мое сердце бешено стучало в предвкушении. Даже если этот воздух пропитан смогом и пеплом. Даже если это последнее, что я почувствую перед тем, как размазаться по булыжной мостовой.

Откуда-то донесся шорох. То ли с крыши надо мной, то ли за дверью уборной, я не могла сказать, но медлить было нельзя. Действовать нужно сейчас.

Сейчас, сейчас, сейчас…

Я пересекла уборную, схватила позолоченную урну с изображением дикой лошади, вставшей на дыбы, наполненную изящными полотенцами для рук. Затем я включила воду и позволила звуку бегущей воды заглушить то, на что я могла только надеяться, что смогу совершить задуманное.

Ощутив тяжесть урны в руках, я высыпала полотенца на пол, взмахнула ею и со всей силы обрушила на оконное стекло.

Лишь глухой удар. Как будто стекло было вовсе не стеклом, а сталью.

Зачарованное стекло.

Бока стали мокрыми от пота, я бросила взгляд на дверь уборной.

Замерла, не дыша.

Молилась всем Камням на свете, что шум льющейся в раковину воды заглушит этот звук…

И когда никто не ворвался, я била золотой чашей по стеклу снова и снова, каждый удар урны был все яростнее, менее осторожным. Моя ярость изливалась через этот позолоченный предмет, через его сокрушительные удары. Все, что у меня осталось — каждая капля надежды — я вложила в эти удары по окну.

Не обращая внимания, как кусок золотой гривы лошади откололся от резного изделия. Не обращая внимания, как ладони горели, а руки, слабые и уставшие, начали дрожать.

Я должна была стать свободной.

Я должна была.

Истекая потом и скрежеща зубами, я била снова и снова, пока не нанесла обеими руками последний удар, сопровождаемый вспышкой ослепительного белого лайт, что исторгся из моих ладоней…

Стекло посыпалось вниз.

Как и прекрасный ночной пейзаж передо мной.

То, что было пышной, усеянной деревьями сельской местностью за пределами Соляриса, окрашенной в серебро полной, белой луной высоко в небе, теперь было… бесплодным. Никакой сельской местности. Ни русла реки. Ни неровных, зеленых холмов, поднимающихся и опускающихся. За стеной города не было… ничего. Мили и мили, насколько хватало глаз, пустоты. Лишь несколько одиноких строений — возможно, аванпосты лайта или трущобы — но ничего больше.

Лазарь, должно быть,