Читать книгу - "Игра титанов: Вознесение на Небеса - Хейзел Райли"

Она ждала ребенка — и подозревала, что отец может быть Тайлер. Одной ночи хватило — той самой, когда она решилась поставить точку — чтобы навсегда привязать ее к тому парню.

Карден ничего не мог сделать. Сердце было разбито; он не выносил мысли быть с женщиной, которая родит ребенка его брата. Он утешил ее, как мог, — и попрощался. Оставил ее в комнате — плачущую, — а сам только на улице позволил себе пролить за нее пару слез.

Карден и Тайлер больше никогда не заговорили.

Уран заставил младшего сына и Алетею пожениться — до рождения ребенка. В те же дни Кэт и Гэвин тоже сочетались браком. Не хватало только Кардена.

Уран метался. Он хотел начать игру, но условие было одно: все трое должны быть женаты. И именно его главная ставка не спешила выполнить обязательство.

Но у судьбы были свои сюрпризы.

Сирья ворвалась в жизнь Кардена спустя несколько месяцев — так внезапно и с такой силой, что мужчина пересмотрел, кого ему суждено любить всю оставшуюся жизнь.

Сирья родилась в бедной семье, с тремя сестрами и двумя братьями. Мать недавно потеряла работу, и она, старшая, начала совершать мелкие кражи — чтобы помочь родителям.

Мелкие кражи удавались, но их не хватало. Тогда она перешла к риску побольше — зато с приличной добычей. В Афинах все знали Лайвли. Знали про их поместье на острове и о богатствах, кружащих вокруг семьи. Как и слухи о большом драматическом треугольнике между Алетеей, Карденом и Тайлером. Сирья надеялась этим воспользоваться: надеялась, что Карден убит горем — значит, будет уязвимее, невнимательнее, менее настороже.

Она поджидала его в переулке, выходящем на улицу, по которой он часто проходил поздно ночью, возвращаясь из любимого бара. Схватила за ворот рубашки и приставила к виску пистолет.

— Отдай все ценное, что на тебе, и деньги — и я отпущу тебя.

Карден не издал ни звука. Наоборот — застыл и, в итоге, улыбнулся. Медленно повернулся к девушке и внимательно ее изучил. Длинные светлые волосы обрамляли овальное лицо с карими глазами. На щеке выделялась родинка — заметнее всего остального.

— Нет. Стреляй, — ответил он наконец.

Сирья замялась:

— Что?

— Нет. Убей меня. Давай. — Он знал, что она не выстрелит; ему хотелось поиграть с ней.

Маленькая воровка сняла пистолет с предохранителя.

— Патроны-то ты туда, хотя бы, вставила? — поинтересовался он.

Ее вздрогнувшее плечо стало подтверждением. Патронов не было. Да, она воровала, но убивать бы не стала. И никто никогда не сомневался в ее оружии — бутафория, чья задача пугать.

С видом совершенного спокойствия Карден опустил ей руку. Вынул пистолет из ее пальцев и швырнул за спину.

Сирья сделала шаг назад, уверенная, что сейчас умрет.

Карден сунул руку во внутренний карман пиджака и достал свой пистолет. Ждал, что она начнет умолять пощадить, ждал слез и отчаяния.

Этого не случилось. Она, напротив, сжала челюсти и задрала подбородок:

— Действуй. Если я умру, у моей семьи будет на один рот меньше. Моя смерть — это просто экономия.

Карден оценил её храбрость, но виду не подал. Убивать он её не собирался. Вместо этого протянул ей свой пистолет и заставил взять. Держа её за запястье, снова поднял руку — в исходное положение. Ствол упёрся ему в висок. Ствол заряженного оружия.

— В моём, в отличие от твоего, патроны есть. Стреляй, если хочешь, — пробормотал он.

Сирья опустила оружие и сунула его обратно ему в пиджак. Он позволил ей к себе прикоснуться, сам не понимая почему. Аромат девушки ударил в нос, и первая инстинктивная реакция была — схватить её за лицо и поцеловать.

Алетея была первой любовью Кардена, но Сирья — настоящей. Несмотря на проблемы, измены и испытания.

Они любили одинаково сильно. Уважали друг друга. Не могли оторвать рук, а страсть между ними могла бы спалить весь мир.

Алетея показала ему, что такое счастье, но Сирья сделала его реальным и долговечным.

Они обвенчались наедине, на горе Эта. Поклялись в вечной любви — наедине, потому что никого больше их союз касаться не должен был. Сирья взяла имя Рея.

Хотя игра ещё не началась, в голове Урана всё обрело совершенно чёткие очертания. Он был уверен, что так всё и пойдёт — с тем победителем, на которого поставил с первой минуты их усыновления.

Так Тайлер стал Крием.

Карден — Кроносом.

А Гэвин — Гиперионом.

Чего он не учёл, так это того, что все уроки, которые он вдалбливал Кардену, в конце концов сожгут его изнутри и сведут с ума. Чтобы выдержать безумие, нужна здоровая голова. Было ясно: Карден — не он.

Это отравило и брак Кардена с Сирьей. Предвестная греческая трагедия. И оба знали: их любовь закончится с его смертью.

Им удалось удочерить и усыновить Аполлона, Хайдеса, Гермеса, Афродиту и Афину. Но Гэвин с Кэт забрали Зевса, Посейдона, Геру и Диониса и сбежали, ломая игру. Сам Крий тоже ушёл и спрятался в Соединённых Штатах.

Уран понимал: править Олимпом предстоит Кардену, однако хотелось бы дать ему имя Кронос официально при других обстоятельствах — а не потому, что остальные дети подло дезертировали.

Кронос и Рея обосновались на острове — с планом вернуть детей Гипериона и Тейи и заново собрать Олимп. Но чем дальше, тем яснее становилось: решить это можно лишь открытым столкновением.

Как бы Рея ни старалась удержать его в здравом уме, Кронос уже был болен властью. День ото дня становилось хуже. Его растил отец, который учил силе, а не доброте. Он выучил беспощадность, так и не испытав сострадания. Он привык к пощёчинам, но не знал, каково это — получить ласку, быть укачанным в объятиях любящего родителя. Одно можно сказать о Кроносе Лайвли: у него было адское детство — без единого слова любви. Его сделали монстром; монстром он не родился. И он уверовал, что в мире есть лишь непреклонность, — потому и воспитывал своих детей по примеру отца.

Рея страдала сильнее, чем показывала, сильнее, чем можно было ожидать. Она чувствовала боль своих детей и до крови закусывала губу, лишь бы не вмешаться, когда они терпели насилие от мужа. К ней Кронос никогда не поднимал руку — с ней он обращался как с королевой. Но если бы она публично встала между ним и детьми, не сомневалась: он отстранил бы её и растил их один. А если бы она ушла — обрекла бы детей.