Читать книгу - "Запрещенные слова. Том 2 - Айя Субботина"

— Потому что не все в этом мире — бездушные, безразличные сволочи, - все-таки отвечаю, хотя не до конца уверена - себе или ей. - Кому мне позвонить, Оль?

Она молчит с минуту, потом достает из кармана телефон - крутой, наверняка его подарок. Задняя панель густо заклеена гламурными стикерами.

Разблокирует и протягивает мне.

— Людмила, - говорит с коротким вздохом.

Мы выходим на улицу, я сажаю в «Медузу». Оля съеживается, вжимается в кресло, как будто пытаясь стать невидимой. Захлопываю дверцу, делаю пару шагов в сторону нахожу в ее контактах Людмилу и нажимаю на вызов.

Отвечают мгновенно, как будто еще до того, как в динамике раздается первый годок.

— Алло! Оля?! Доченька, господи, где ты?! - слышу отчаянный, заплаканный женский голос. - Оленька, господи, не молчи, моя хорошая!

— Здравствуйте, - прерываю поток материнского горя. - Меня зовут Майя. Ваша дочь сейчас со мной. С ней все в порядке.

На том конце связи - секундна тишина. Видимо, тоже шок. А потом - сбивчивый, испуганный громкий шепот.

— Кто… кто вы? Что с моей дочерью?

— Оля в безопасности. Она немного… не в форме. Выпила лишнего. Где вы сейчас находитесь? Вы можете ее забрать?

— Да, да, конечно! - голос женщины дрожит. - Я сейчас… я уже собираюсь. Я в Южном…

Где?! Это минимум пять-шесть часов на машине, если повезет.

Мысленно вздыхаю. Ночь перестает быть томной.

— Хорошо, - говорю, подавляя вздох. - Записывайте адрес. И запишите мой номер, на всякий случай.

Мы договариваемся. Я заканчиваю разговор и бросаю взгляд на экран телефона Оли, прежде чем вернуть его ей. Список вызовов. Десятки, если не сотни, ее неотвеченных исходящих. Большинство - на один и тот же номер.

Абонент — «Sugar Daddy». Мысленно - а может и нет - закатываю глаза.

Чутье подсказывает, чей это контакт, но просто чтобы убедиться и расставить в этой грязной истории все жирные точки над «i» - открываю контакт, смотрю на номер.

Резник. Что и требовалось доказать.

Мысленно ругаюсь, блокирую экран и возвращаю телефон Оле.

— Твоя мама уже едет. - Завожу мотор. - Но она будет только утром. Так что пока побудешь у меня.

Оля, помолчав пару секунду, бросает:

— Классная тачка.

А потом резко разворачивается и сиротливо жмется лбом к боковому стеклу.

До самого дома больше так и не произносит ни звука. Только когда останавливаюсь на парковке, понимаю, что она спит. Несколько секунд сижу неподвижно, прислушиваясь к ровному дыханию Оли, которая спит, откинув голову на подголовник. В свете тусклых ламп ее лицо кажется почти детским, беззащитным. Смазанная косметика, приоткрытый рот, растрепанные волосы. Сейчас она похожа скорее на руины человека, чем на живое существо.

Не хочу ее будить. Просто сижу и смотрю на мигающую красную точку сигнализации, отсчитывая удары собственного сердца. План был прост: довезти ее, поднять в квартиру, накормить, запихать в ванну и дать пару таблеток шипучего аспирина. И забыть о ее существовании примерно до утра. Но теперь, когда она спит и во сне кажется такой беззащитной, план кажется слишком жестоким.

Тишину паркинга и мои тяжелые мысли разрывает низкий, басовитый рев мотора.

Я вздрагиваю. В зеркале заднего вида появляются два ярких, хищных глаза-фары. «Патриот» медленно и уверенно заезжает на парковочное место напротив - на сто двадцатое.

Сердце сначала взлетает к горлу - а потом с глухим звуком падает на дно живота.

Дубровский.

Двигатель глохнет. Дверь открывается, Слава выходит, разминая плечи. На нем мешковатые джины и косуха. Он выглядит уставшим и, одновременно, расслабленным, как хищник после удачной охоты. В мою сторону даже не смотрит - достает из машины большой бумажный пакет с продуктами. А я тольк сейчас понимаю, что собиралась после работы заехать за продуктами, потому что у меня впереди целые свободные выходные (редкость!) и я планировала провести их дома - с книгой, сериалами и ударной дозой сна. А в холодильнике у меня буквально мышь повесилась - как обычно.

Я прокручиваю руки на руле, чуть-чуть вжимаясь в кресло, надеясь, что Дубровский меня не заметит. Что просто пройдет мимо, и мне не придется изображать соседскую вежливость.

Но он замечает - когда толкает дверь джипа коленом.

Замирает на долю секунды - красивое лицо становится непроницаемым, как будто захлопывается невидимое забрало. Он не улыбается, но и не хмурится. Просто констатирует факт - мы снова столкнулись.

А потом подходит к моей машине. Медленно, неспешно.

Я опускаю боковое стекло.

— Проблемы, Би? - Голос ровный и спокойный. И снова как будто простуженный. Замечаю под косухой белую футболку с довольно глубокий треугольным вырезом, открывающим переплетения татуировок и толстую серебряную цепочку с медальоном в виде плачущей кровавыми слезами головой медузы Горгоны.

Я смаргиваю наваждение и желание притянуть его за эту проклятую цепочку, как за поводок, и молча киваю на спящую Олю.

Слава заглядывает в салон. На его лице впервые появляется что-то похожее на эмоцию - легкое недоумение.

— Она… - Беру паузу, чтобы подобрать правильные слова. - Ей нужно где-то побыть до утра, пока за ней не приедет мать.

В подробности не вдаюсь.

Это - не его дело. Это - крест, который я за каким-то фигом взвалила на свои плечи.

Он смотрит на Олю, потом на меня. Изучающе долго. Как будто пытается прочитать что-то между строк.

— Понятно, - наконец, нарушает затянувшееся молчание. - И как ты собираешься доставить этот… груз наверх?

— Понятия не имею. Наверное, разбужу, попробую поставить на ноги. На крайний случай. Закажу строительный кран или…

— Не надо, - обрывает он. - Выходи.

Непонимающе моргаю.

— Выходи из машины, Би, - повторяет Дубровский. Чуть разжевывая, как для маленькой.

Я подчиняюсь, выхожу и холодный воздух паркинга кажется обжигающим после тепла салона. Слава вручает мне свой пакет, открывает пассажирскую дверь, легко подхватывает Олю на руки, как будто она - кукла, а не взрослая девушка. Она что-то бормочет во сне, утыкается ему в плечо.

Я смотрю на эту картину, и вот вспыхнувшей внутри нелогичной ревности пальцы с хрустом проминают бумагу пакета. Абсолютный идиотизм - мой мозг прекрасно это осознает. У него же есть Кира. А Оля просто… она вообще вряд ли понимает, что происходит. И от нее так несет алкоголем, что вряд ли она сейчас выглядит как желанный трофей, тем более для такого искушенного женским вниманием мужчины,