Читать книгу - "Запрещенные слова. Том 2 - Айя Субботина"

чем снова садиться за руль. Если бы не раннее утро, я бы заказала какой-то перекус из доставки, но это все равно не раньше семи.

В ответ на мое предложение, Людмила молча кивает и идет за мной.

Мы сидим на кухне: она - на высоком барном стуле, я - напротив. Между нами — две чашки с дымящимся кофе и коробка конфет из бельгийского шоколада, которую я планировала отдать Лильке. За окном только-только занимается настоящий, полноценный рассвет.

— Спасибо вам, Майя, - наконец, нарушает наше молчание Людмила. - Я не знаю, что бы делала… Уже планировала начать обзванивать морги… господи…

Я неопределенно киваю. Отнекиваться и говорить высокопарную чушь про чувство долга точно не буду. Девчонке просто повезло, что на нее наткнулся сердобольный Сашка. Где она была бы сейчас, если бы не он, можно только догадываться.

Мы снова молчим. Людмила пьет кофе маленькими, нервными глотками. Никто из нас к конфетам, которые оглушительно пахнут горьким шоколадом и орехами, так и не притронулся.

Людмила достает из сумки сигарету, подходит к окну, открывая его на половину ширины, спрашивает, можно ли закурить. Я киваю. В любой другой ситуации точно не разрешила бы дымить в доме, но это точно будет не единственная выкуренная ей сигарета - не гонять же человека каждый раз на террасу.

— Откуда вы знаете мою дочь, Майя? - спрашивает она, глядя на меня уже не взглядом испуганной матери, а как следователь на заключенного.

— Видела ее несколько раз. – Тщательно подбираю слова, потому что раскрывать душу перед кем попало точно не в моих правилах. - С моим генеральным директором, Владимиром Резником.

При упоминании его имени она вздрагивает. Совсем незаметно, но я все равно замечаю.

— Понятно, - чуть помедлив, кивает она. А потом задает вопрос, от которого мышцы на моем лице сводит в гримасу. – Значит, у вас с ним тоже был роман, Майя?

Она делает акцент на слове «тоже», хотя и вопрос звучит вовсе не как вопрос, а скорее как констатация с легким намеком на мои маленькие маневры. Как будто речь идет не о самом факте нашей связи, а скорее о ее декорациях.

У Людмилы действительно чертовски проницательный взгляд. И то, как она курит – даже как просто затягивается – почему-то располагает не играть в кошки-мышки.

— Да, был, - дергаю плечом, сбрасывая с себя все связанные с этим гадкие воспоминания. — Очень непродолжительный. К счастью, я вовремя поняла, что он из себя представляет. И если не возражаете, то это единственное, что я готова сказать на эту тему. Вспоминать такое «бесценный опыт» мне до сих пор противно. Считайте, что в душе я чувствую себя вот… примерно так же, как она.

Киваю в сторону гостиной, где спит ее дочь.

Людмила тянется за чашкой кофе, делает глоток. Несколько минут смотрит на свое отражение в чашке – то улыбается ему, то кривляется.

— Вы похожи на женщину, мимо которой Владимир просто не смог бы пройти. – Когда она снова на меня смотрит, в ее глазах уже нет «полицая», только… понимающая усталость. Как будто она всегда знала, что рано или поздно ей придется произнести эти слова. – Вы очень красивая, Майя. Эффектная, яркая. В вас много внутренней силы. Готова поспорить, что он сразу заявил на вас права. Уж не знаю каким способом, но дал понять, что не собирается ограничиваться сугубо «служебными рамками».

Комментировать ее слова я никак не собираюсь. Уже сказала, что никаких задушевных бесед о Резнике она не дождется. Так что я просто дергаю плечами – пусть понимает этот жест ровно так как хочет.

Но вот сказать что-то другое – вполне могу. Раз уж у нас тут стихийный кружок «бывших Вовы-обиженки».

— Моей подруге повезло меньше, - верчу в уме образ пьяной, разбитой Юли – и прямо передергивает. – Точнее, теперь уже бывшей подруги.

Людмила допивает кофе, ставит чашку на стол и тянется за второй сигаретой.

Горько, безрадостно улыбается.

— Я тоже в кружке «клюнувших на красивые слова», - говорит с нотками горькой иронии.

Тишина. В этой тишине я слышу, как тикают мои наручные часы и как за окнами начинает шуметь просыпающийся город.

— Я… не понимаю… Разве не… - Вовремя прикусываю язык.

Людмила кивает и продолжает.

— Владимир был лучшим другом моего мужа, Андрей… мой муж… погиб четыре года назад. Автокатастрофа. Вова тогда очень помог. Был рядом и, честно говоря, если бы не он, я бы дала черной дыре отчаяния засосать себя с потрохами. У меня свое туристическое агентство, но после смерти Андрея все начало рушиться. Посыпалось, как карточный домик. А он… подключил свои знакомства, договорился о кредите, чтобы я смогла удержаться на плаву до сезона. Давал полезные советы.

Ее голос становится сухим и ровным, а взгляд – расфокусированным, как будто она смотрит не на меня, а кино о своем прошлом. Как будто рассказывает чужую историю.

— А потом… все началось как-то само собой. Вова был настойчивым и очень заботливым. Окутал меня вниманием и теплом. После смерти Андрея прошел уже год и я чувствовала себя такой разбитой и никому не нужной, что его внимание… Тогда мне казалось просто невероятным, что такой красивый, успешный мужик – и вдруг выбрал меня, вдову с кучей материальных проблем и дочерью в подростковом кризисе. Я поплыла, дала себе право снова увлечься, почувствовать себя женщиной. В какой-то момент он перестал быть другом семьи и превратился в моего любовника.

— А… Оля? – рискую спросить, потому что именно на этом моменте ее стройная и вполне заурядная история как будто спотыкается.

— Мы решили, что ее нельзя травмировать. Она обожала отца, была его обожаемой девочкой. Гибель Андрея стала для нее страшным ударом. Вова сказал, что нужно дать Оле время, чтобы она пришла в себя. Я согласилась. Тогда мне казалось, что я нашла не просто любовника, а человека, который, хоть и не заменит ей отца, но сможет стать опорой и поддержкой. Боже, какая глупость… Никогда себе этого не прощу.

— Давайте я сделаю вам еще кофе? – предлагаю я, чтобы дать ей передохнуть, потому что ее начавшие мелко дрожать плечи выдают сильное внутреннее напряжение.

Она молча согласно машет головой и на время, пока я вожусь с кофемашиной, берет паузу.

У меня пикает телефон, входящим сообщением от Дубровского: «Все в порядке? Точно не нужна помощь?»