Читать книгу - "28 мгновений весны 1945 года. Иллюстрированная версия - Вячеслав Алексеевич Никонов"

их участия в капитуляции германских войск в Италии, равно как никогда не потребуется американского или английского участия в капитуляции немцев в Латвии.

Дин предложил занять более твердую позицию в отношении России, в частности, отменить очередной конвой с военными материалами.

Генерал Маршалл был пока настроен немного менее конфронтационно.

– Самым главным сейчас является прояснение позиции по наименее значимым проектам для того, чтобы затем занять твердую позицию по самым существенным вопросам.

В докладе Объединенного штаба планирования, направленном в ОКНШ (и одобренном 24 апреля), было сказано: «Политика, рекомендованная Дином, весьма разумна. Ее осуществление потребует пересмотра всех проектов сотрудничества с СССР». Но заключение было парадоксальным: «Должны быть предприняты все меры для избегания конфликтных ситуаций, которые могут стать источником вражды между СССР и США, как теперь, так и в будущем».

Как можно было избежать конфликтов, проводя рекомендованную Дином (и Гарриманом) политику, суть которой заключалась в конфликтах?

Никак.

Мгновение 10

21 апреля, суббота

На окраине Берлина

Маршал Жуков 21 апреля бросил части 3-й ударной армии Кузнецова, 2-й гвардейской танковой армии Богданова, 47-й армии Перховича и 5-й ударной армий Берзарина прямо на Берлин с приказом ворваться на окраины города и завязать там бои.

В это время 61-я армия Белова, 1-я армия Войска Польского генерала дивизии Поплавского и другие соединения 1-го Белорусского фронта обходили Берлин с севера, устремившись на Эльбу, где предполагалась встреча с войсками союзников.

Наступление активно было поддержано с воздуха. «В ночь на 21 апреля нанесли удар по столице и советские летчики, – писал командующий ВВС, главный маршал авиации Александр Александрович Новиков. – 713 самолетов 18-й и 16-й воздушных армий бомбили узлы обороны, войска и боевую технику гитлеровцев в районах восточной и север-восточной окраин Берлина».

Уполномоченный от НКВД на 1-м Белорусском фронте Иван Серов решил в тот день войти в Берлин с армией Берзарина, и вот его рассказ. «Не доезжая километра три до Берлина, был сильный минометный огонь со стороны немцев. Я забежал за дом, а там стояли танкисты, которые предупредили, что дальше ехать нельзя: они пытались прорваться в город, а немцы обстреливают танки “фаустпатронами”, подбили наших несколько танков, которые двигались по шоссе…

Я нашел командира танкового батальона и говорю:

– Доложите ваше решение.

Он мне докладывает, что по шоссе двигаться нельзя, так как в дачных домиках сидят немцы с фаустпатронами и бьют наши танки… Тогда я ему приказываю: развернуть пять танков прямой наводкой по этим домикам. Командир батальона посмотрел на меня с удивлением, однако скомандовал приготовить орудия… Один дом загорелся, другой, и было видно, как из соседних домов выбегали немцы. Я залез в танк и, как бывший артиллерист, навел панораму на дом и сделал несколько выстрелов. Одним словом, в течение получаса эти домики были обезврежены, и из них уже не стреляли…

Маршал авиации Александр Александрович Новиков

1944 г.

© РИА Новости

Наконец мы уже едем по улице. Пехотинцы тоже подтянулись и, прикрываясь танками, с автоматами наизготовку идут. На лицах радость. Танкисты хоть и не видят, но машут рукой…

Затем я поехал по улицам Берлина. В одном месте мы увидели большое количество людей. Подъехали – оказалось, интернациональный лагерь военнопленных, загороженный проволокой. Там были французы, голландцы, бельгийцы и другие национальности. Нас обступили, но охранявшие их украинцы не отходили. Я тогда прогнал “охранников” и сказал:

– Расходитесь по домам.

Некоторые стали робко задавать вопросы:

– А мы французы, куда нам?

Я ответил:

– Во Францию.

Подскочил один из украинцев-охранников:

– А нам тоже можно до хаты?

Радости у них не было конца.

Затем, проезжая далее, мы увидели в одном месте лестницу и вход в какое-то подземелье. Вышли из машины. Стали спускаться. Спустились метров на 8-10 и увидели громадный тоннель с рельсами и там человек двести немцев. Когда мы входили к этим людям, они как-то сжались и боязливо на нас поглядывали. Через переводчика спросил, что это за люди. Оказалось, жители Берлина. Затем я, указав на железнодорожную линию, спрашиваю, что это такое.

– Это берлинское метро.

Тут я окончательно убедился, что нахожусь в Берлине…

Колонна советских танков Т-34-85 в пригороде Берлина Апрель 1945 г.

©ТАСС

Для стрельбы в направлении Рейхстага еще становилась на боевые позиции батарея тяжелых гаубиц. Солдаты рыли окопы, выгружали снаряды и готовились к стрельбе. Поговорил с ними. У всех радостные лица: наконец-то пришли в Берлин. И тут же, как свойственно нашему, русскому человеку, проявилась беспечность: ходили в полный рост, разделись до рубашек, никакой охраны не выставили, были в полной уверенности, что теперь они уже хозяева положения. Когда я им на это указал, они, улыбаясь, отвечали:

– Товарищ генерал, теперь мы немцев не боимся, они нас боятся…

Соединился с Москвой и передал по ВЧ записку в НКВД СССР. По опыту прошлых событий я уже знал, что после такого донесения нельзя уезжать, так как могут вызвать. И действительно, не успел Тужлов вскипятить чай, как раздался звонок по ВЧ…

Я услышал голос Сталина:

– Откуда Вы говорите?

Я отвечаю:

– Из Берлина.

– Как так, ведь еще Берлин не взят?

Я говорю, что Лихтенбергский район является одним из первых районов, в который вступили наши войска. Штаб командующего армией генерал-полковника Берзарина также находится недалеко от дома, где я нахожусь.

Товарищ Сталин на это говорит:

– А от Жукова нет донесения, что войска уже ворвались в Берлин.

Я сказал, что, очевидно, сегодня будет. Он попрощался и повесил трубку. Я тут же позвонил по телефону Жукову, сказал об этом разговоре и посоветовал ему послать донесение Верховному, чтобы знал об этом».

Жукову действительно в тот день было не до разговоров. «Чтобы всемерно ускорить разгром обороны противника в самом Берлине, было решено 1-ю и 2-ю гвардейские танковые армии бросить вместе с 8-й гвардейской, 5-й ударной, 3-й ударной и 47-й армиями в бой за город», – напишет он.

То есть танковые армии для целей уличного боя были перемешаны с общевойсковыми. Такого опыта еще ни у кого не было.

Войска 1-го Украинского фронта в тот день чуть было не накрыли штаб Верховного командования сухопутных войск вермахта в Цоссене вместе с его начальником генералом Кребсом. Штаб и ближние подступы к Берлину обороняли изо всех сил. Маршал Конев подтверждал: «В течение 21 апреля нам навстречу для обороны Берлинского внешнего обвода и