Читать книгу - "28 мгновений весны 1945 года. Иллюстрированная версия - Вячеслав Алексеевич Никонов"

побывавшим в Югославии, трудно себе представить, насколько она разорена. Целые районы превращены в руины. Разрушены шахты, заводы, железные дороги, мосты. Вы можете ехать целые дни по Черногории, Далмации, Лике и не найти буквально ни одной деревни – все они сожжены, и люди вынуждены ютиться в землянках. Нам предстоит проделать гигантскую работу по восстановлению страны…

Я беседовал с маршалом Сталиным. Простой и спокойный человек, великий полководец и государственный деятель, он с большим вниманием отнесся к нуждам нашей страны. Это большое счастье не только для вас, советские люди, а и для всех свободолюбивых народов мира, что СССР имеет такого великого вождя.

Договор между Югославией и Советским Союзом, заключенный в Москве 11 апреля, скрепляет узы дружбы, которыми прочно связаны наши народы. Мне сообщили, что все население Югославии с ликованием встретило весть об этом договоре. В сражениях с общим врагом – немецко-фашистскими захватчиками – выросла и закалилась дружба наших народов. Я не сомневаюсь, что и в послевоенные годы она будет нерушима и тверда, являясь одним из оплотов мира в Европе».

Шубашич вскоре убыл на конференцию в Сан-Франциско, а Тито оставался в Москве, где Сталин дважды приглашал его к себе на дачу вместе с коллегами, представлявшими компартию. Джилас запомнил, что Сталин при встрече заявил, что предпочитает называть Тито товарищем, а не господином, но при этом сказал:

– Нет, у вас не советская власть – у вас нечто среднее между Францией де Голля и Советским Союзом.

А потом добавил:

– Если славяне будут объединены и солидарны – никто в будущем пальцем не шевельнет. Пальцем не шевельнет!

Черчилля такое положение дел явно не устраивало. Отсюда и послание Идену от 18 апреля.

На Западном фронте американские войска в тот день закончили сражение с германскими соединениями, оборонявшими Рур. В плену окажется 21 дивизия – 325 тысяч немцев, в том числе 30 генералов.

Среди них не было Вальтера Моделя. Генерал-фельдмаршал предпочтет застрелиться – в лесу под Дуйсбургом.

В Италии главный удар союзных войск был направлен на Болонью, началось сражение за Арджентский проход – к востоку от этого города. Британская 8-я армия прорвала немецкую оборону. Тяжелая артиллерия Польского корпуса подошла настолько близко к Болонье, что могла доставать германские оборонительные позиции в ее предместьях.

Успехи на Западном и Итальянском фронтах подталкивали западных политиков ко все новым смелым решениям.

Неугомонный Черчилль добивался теперь ужесточения позиции Соединенных Штатов по еще одному немаловажному вопросу и писал Трумэну «Ваши армии, а вслед за тем и наши вскоре могут войти в соприкосновение с советскими войсками… Оккупационная зона, согласованная мною с президентом Рузвельтом… должна быть оккупирована в определенный промежуток времени после дня победы в Европе, и мы должны будем с достоинством отойти с гораздо большей территории, завоеванной союзными войсками благодаря их мужеству и энергии… Я вполне готов придерживаться оккупационных зон, но я не хочу, чтобы в каком-либо пункте местный русский генерал грубо требовал быстрейшего отхода наших союзных войск или Ваших американских войск. Это следует предусмотреть, заключив соглашение между правительствами, чтобы дать Эйзенхауэру возможность урегулировать вопросы на месте удобным для него способом.

Солдаты 2-го Польского корпуса отдыхают на обочине шоссе № 9, в шести километрах от коммуны Кастель-Сан-Пьетро-Терме, в ходе наступления на город Болонья. На обочине стоит рация. На заднем плане виден пехотный бронетранспортер Universal Carrier британского производства Апрель 1945 г.

Имперский военный музей,

Лондон

Оккупационные зоны были определены несколько поспешно в Квебеке в сентябре 1944 года, когда никто еще не предвидел, что армии генерала Эйзенхауэра зайдут так далеко в глубь Германии».

То, что они определялись еще и в Ялте, Черчилль не вспомнил.

Аппетит приходит во время еды…

Днем Берлин сильно бомбили.

К вечеру бомбежка стихла, и Гитлер предложил ожидавшему в бункере Вольфу выйти на воздух. Фюреру принесли шинель, появились Кальтенбруннер и Фегеляйн. В воздухе стоял запах гари. Здание рейхсканцелярии было сильно повреждено, большая часть окружавшего ее парка перепахана бомбами, но на террасе еще сохранилась вполне пригодная для прогулок дорожка».

Гитлер делился планами на будущее:

– Скоро, без сомнения, русские и англо-американцы встретятся где-то на этих открытых пространствах. И, если я хоть сколько-нибудь знаю русских, они никогда не остановятся на линии, согласованной в Ялте. А американцы ни при каких обстоятельствах не смогут с этим примириться. Поэтому они будут вынуждены отодвинуть русских назад силой оружия.

Гитлер остановился и уставился на Вольфа пронзительным взглядом.

– И это будет момент, с которого я буду участвовать в окончательной войне на одной стороне или на другой. Я способен держаться в Берлине против Востока и Запада по крайней мере шесть, может быть, даже восемь недель. Поэтому и Вы обязаны столько же держаться в Италии. За это время произойдет конфликт между западными союзниками и Россией, а тогда я решу, на чьей стороне мне выступить.

– Мой фюрер, есть ясность в том, чью сторону вы примете в таком конфликте? – поинтересовался Вольф.

Гитлер посмотрел на него, немного подумал и ответил:

– Я приму решение в пользу той стороны, которая предложит мне больше. Или той, которая первой установит со мной контакт.

– У врагов ошеломляющая мощь, и Германия ежедневно несет большие потери…

– Это вообще не имеет никакого значения, – заявил Гитлер. – Человек, который обязан принять окончательное решение, не должен допускать, чтобы на него влияли страдания и ужасы, которые война приносит отдельным людям на фронте и в тылу. Возвращайтесь в Италию. Поддерживайте свои контакты с американцами, но проследите за тем, чтобы получить лучшие условия.

Вольф не просто спасся. Он теперь мог продолжить свои сепаратные переговоры чуть ли не на законном основании. В сумерках Вольф вылетел в Мюнхен, а на рассвете следующего дня – из Мюнхена в Бергамо в Северной Италии. Оттуда на машине доехал до своего штаба в Фазано, где тут же потребовал шампанского и поднял бокал:

– За то, что моя голова еще на плечах.

К Трумэну в Белый дом была приглашена группа ведущих сенаторов от оппозиционной – республиканской – партии во главе с Робертом Тафтом из Огайо. Межпартийную борьбу в США никто не отменял, но в годы войны она стала менее острой, чем была до нее и станет после. Трумэн по итогам не скрывал своего удовлетворения: «Встреча прошла в искренней и дружеской обстановке. На ней мы обсуждали способы ведения войны.

– Говоря от имени республиканцев, – заметил сенатор Тафт, – нам было бы полезно, если бы такие встречи время от времени повторялись,