Читать книгу - "Моя жизнь среди индейцев - Джеймс Уиллард Шульц"

хорошей фигуре. Муж славился как знаменитый участник набегов и неутомимый охотник. Взятые у врагов и впоследствии умело скрещенные лошади составляли большой табун. В его палатке всегда лежали кипы отличных бизоньих шкур и мехов для обмена на все, что понадобится или приглянется его жене. Не было ничего, чего бы Четыре Рога для нее пожалел; она была для него всем, как и он для нее.

Когда жена заболела, он пригласил лекаря и заплатил ему за визит тремя лошадьми. Однако лекарства и молитвы не принесли облегчения; попробовали позвать другого лекаря, дав ему в уплату пять лошадей, но и он не помог. Один за другим все лекари племени перебывали у пациентки, но теперь конец был уже близок. Отличный табун лошадей уменьшился до какой‐нибудь дюжины. Шкуры бизонов, меха, дорогие одеяла, украшения – все пошло в уплату лекарям. Как‐то поздно вечером в нашу палатку вбежал посланник.

– Четыре Рога зовет вас, – сказал он. – Он просит вас обоих поспешить.

Мы застали бедную женщину задыхающейся. Четыре Рога сидел около нее на ложе, закрыв лицо руками. Старая женщина, накинув плащ на голову, подкладывала дрова в огонь. Я налил в стакан большую порцию виски и добавил в него сахару и горячей воды. Нэтаки подала стакан страдалице. От виски та оживилась. Вскоре ей стало легче дышать; тогда она сказала мне очень медленно, с перерывами:

– Никогда за всю свою жизнь я не сделала ничего дурного. Я не лгала, не крала, не делала того, что навлекает позор на родителей женщины и на нее саму. И все же боги покинули меня и смерть моя близка. У вас, как и у нас, есть боги. Я слыхала о них. Творец, его сын и мать сына. Прошу тебя, помолись им. Может быть, они смилостивятся и вернут мне здоровье.

Боюсь, я не смогу объяснить, что я почувствовал, услышав эту простую просьбу. Я хотел бы удовлетворить ее, но знал, что не могу: как может молиться тот, кто сам не верует. Я мысленно искал какой‐нибудь повод для отказа; размышлял, что сказать и как объяснить, что я не способен молиться. Но потом поднял взгляд и увидел, что Нэтаки серьезно, внимательно смотрит на меня. Мы с ней не раз говорили о религии, о богах белых, и она знала, что я в них не верю. Тем не менее я видел, что она ждет от меня выполнения просьбы умирающей. Я сделал отрицательный жест: нет. Тотчас же Нэтаки придвинулась к страдалице и сказала:

– Я помолюсь за тебя этим богам. Давно, когда я была девочкой, один Черный Плащ [24] и мой дядя научили меня.

И она начала: «Ап-ай-сту‐то-ки, кин-а-ан-он» и так далее. Это была молитва «Отче наш». Какой‐то исполненный рвения иезуит, возможно сам отец Де Смет, перевел ее на язык черноногих, и хорошо перевел.

Но как раз когда кончилась молитва, изо рта женщины хлынула темная струя – последнее смертельное кровотечение.

– Пусть то, что убивает тебя, – закричал Четыре Рога, – убьет и меня! Я скоро последую за тобой на Песчаные Холмы [25].

И, наклонившись над женой, он стал пить кровь, бежавшую из уст любимой. Последним усилием она обхватила своими худыми руками его шею и умерла. Это было ужасное зрелище.

– Идем, – сказал я Четырем Рогам спустя немного, мягко поднимая его, – идем со мной ко мне в палатку. Пусть женщины исполнят свою работу.

Бросив на умершую последний долгий взгляд, он поднялся и пошел за мной. Я отвел ему ложе гостя и подал кружку виски, которую он проглотил разом. Немного погодя я дал ему еще кружку. Утомленный долгим бдением, сраженный крепким напитком, индеец лег, и я накрыл его шкурой. Он проспал крепким сном до середины следующего дня. К этому времени Нэтаки и другие женщины закутали тело умершей в бизоньи шкуры и одеяла и привязали ее к ветвям дерева на берегу реки. Не знаю, был ли Четыре Рога болен той же болезнью уже давно, или же заразился здесь, на смертном одре жены, но он умер ужасной смертью приблизительно через шесть недель. Если существуют Песчаные Холмы, будем надеяться, что его тень встретила там тень любимой и что мрак этой печальной обители стал светлее для соединившихся душ.

Дядя, о котором упомянула Нэтаки, был француз-креол, один из первых служащих Американской пушной компании. Он женился на сестре матери Нэтаки и был очень добр к своим родственникам. Нэтаки провела две зимы в его доме в форте Бентон и много времени прожила в его палатке, когда дядя кочевал вместе с племенем жены. Сам глубоко верующий католик, он старался распространить католическое учение среди народа, который теперь считал своим. Я не стал бы ничего говорить жене о произнесенной ею молитве, но дня через два, вечером, она сама начала этот разговор, спросив, почему я не исполнил просьбы ее умирающей подруги.

– Как же я мог это сделать, не веря, как я тебе говорил, в то, о чем Черные Плащи и прочие рассказывают нам? – спросил я в свою очередь.

– Уж конечно, – возразила она, – если могу верить я, не умея ни говорить на вашем языке, ни читать Священное Писание Черных Плащей, то и ты мог бы верить, раз все это понимаешь.

– В этом самом Писании, – объяснил я, – Создатель говорит, что мы не должны иметь других богов, кроме него, и что он накажет тебя каким‐нибудь ужасным образом, если будешь молиться другим, а не ему. Поэтому, если молишься Господу, то не должна больше молиться Солнцу и вообще никому и ничему другому.

– А все‐таки, – заявила Нэтаки решительно, – я буду молиться и ему, и нашим богам. Писание к нам не относится, только к белым. Мы бедные, мы как слепцы, идущие ощупью по высоким скалам. Нам нужна помощь всех богов, какие только найдутся.

– Ты права, – согласился я, – нам действительно нужна помощь. Молись им всем, и раз уж я не могу сам, молись за меня.

– Ах, – вздохнула она, – как будто я и так не молюсь! Вот Солнце, ты видишь его каждый день. Какое оно доброе, оно дает нам свет и тепло. Разве можно не верить в него?

– Да, – ответил я, – в него я верю; оно жизнь земли.

Это жене было приятно, и она занялась своей работой, довольная, напевая песню.

В феврале пикуни посетила депутация от племени кроу, которое зимовало на реке Тонг, к югу от нашего лагеря. Они принесли нашему вождю в подарок от вождя кроу табак и