Читать книгу - "Ра - Тур Хейердал"

Когда мы поднимались вверх, я хорошенько присмотрелся к конструкции тесного хода. Он представлял собой в сечении шестиугольник и сужался к потолку. Только в одном месте я пробирался по лестнице такой же формы – в пирамидах Египта.

Неужели все это так естественно? Во всяком случае эти камни не сваливали в кучу как попало. Мы вышли на волю из хода, выложенного большими вытесанными блоками, и снова нас обступила зеленая чаща, готовая повторно поглотить весь ансамбль, если бы Археологический институт Мексики не заботился о расчистке самых крупных памятников старины. Дождевой лес упорно старается снова занять плодородную землю, некогда отвоеванную у него каменщиками, которые поселились среди деревьев.

Рядом с этой гробницей была вторая, воздвигнутая поверх естественной пещеры. Каменные лестницы, длинная шахта, ведущая в глубь пирамиды, и беспорядочно наваленные человеческие кости. Если ее тоже соорудили для какого-то правителя, она, очевидно, была разграблена еще в доисторические времена.

Да, тут было над чем поразмыслить. Скептики упирали на то, что одно дело – строить пирамиды-гробницы, совсем другое – храмовые пирамиды. И заключали, что не было контакта через Атлантику. Но если принять их аргументацию, получится, что в лесах Мексики рядом процветали две совершенно различных цивилизации. Нелепый вывод, который может только еще больше запутать проблему.

В Мехико-Сити мы посетили доктора Игнасио Берналя, руководителя института, который занимается мексиканскими древностями и включает государственный археологический музей – один из самых больших в мире. Мексиканские археологи слывут ярыми изоляционистами, особенно старшее поколение настаивает на том, что все идеи, лежащие в основе древних мексиканских сооружений, родились на месте. Мы же собирались бросить вызов этим исследователям, выйдя на папирусной лодке из Африки на запад. Что скажут на это мексиканские специалисты? Я решил спросить их виднейшего представителя Игнасио Берналя, любезно распорядившегося, чтобы нас впустили в музей с кинокамерой и магнитофоном. Я подвел его к большой каменной стеле с рельефным изображением длиннобородого ольмека, и он скептически покосился через плечо на это олицетворение загадки древнейших творцов мексиканской культуры. Бородатые ольмеки первыми строили пирамиды в краю безбородых индейцев.

– Доктор Берналь, – начал я, – по-вашему, древние культуры Мексики развивались без всякого влияния извне, или вы допускаете, что какие-то идеи могли быть принесены из-за океана на примитивном судне?

– Спросите меня что-нибудь полегче, – ответил человек, которого мы считали виднейшим мексиканским авторитетом по этим вопросам.

– Почему? – Я удивленно поднес микрофон ближе.

– Потому что я вижу доводы и «за» и «против» контакта через океан. И пока что не берусь дать ни утвердительного, ни отрицательного ответа.

– Может быть, мы согласимся, что проблема пока остается нерешенной?

Он помедлил, потом твердо сказал:

– Да. Именно таково мое мнение.

Мы повторили это интервью, чтобы застраховать себя от капризов техники.

Как раз в эти дни через Каир в печать просочились первые сведения о планах экспедиции. Дошли они и до Мексики.

– Значит, вы задумали испытать папирусную лодку в море, – сказал, улыбаясь, доктор Сантьяго Хеновес, который пришел к своему коллеге, доктору Берналю, когда мы уже собрались покидать музей.

– Совершенно верно, – подтвердил я. – А вы что, хотите пойти с нами?

– Хочу. Совершенно серьезно.

Я удивленно посмотрел на него. Доктор Хеновес – известный специалист по древнейшему населению Америки, я встречал его на международных конгрессах в Латинской Америке, СССР, Испании. Небольшого роста, крепкий и коренастый, он спокойно глядел на меня.

– К сожалению, место уже занято другим мексиканцем, придется вам подождать следующего раза, – отшутился я.

– Запишите меня в кандидаты. И если место освободится, через неделю я буду у вас!

– Условились!

Маленький крепыш, улыбаясь, пожал мне руку на прощание. Мог ли я тогда подозревать, что наш уговор и впрямь станет актуальным.

Следующее утро, Нью-Йорк. Гостиничный номер битком набит газетчиками. И здесь тоже планы экспедиции перестали быть секретом. Папирус в Каире. Можно приступать к работе. Тройка из Чада, очевидно, сидит в самолете. Корио ждет, лагерь готов, рабочие набраны, завтра мы все соберемся вместе и начнем. Мой самолет вылетает вечером, остается один день для всех незавершенных дел в Нью-Йорке.

В это время принесли телеграмму. Я прочитал ее и сел.

«Абдулла арестован. Строители не выезжали из Бола. Позвони немедленно».

Телеграмма была подписана моей женой.

Я срочно позвонил домой, и Ивон подтвердила, что это не розыгрыш. Из Чада пришло коротенькое письмецо от Абдуллы. Он сообщал, что не сможет привезти Умара и Муссу, так как его арестовали. Через месяц напишет опять. С приветом, Абдулла.

Абдулла арестован. Что он такого натворил? И в какой тюрьме его искать? В письме об этом ни слова. Мусса и Умар все еще сидят на своих плавучих островах за тридевять земель, к югу от Сахары. Без них лодки не будет. Чтобы финишировать до начала ураганов, мы должны выйти в океан из Марокко через одиннадцать недель. Целая бригада ждет у пирамид гостей из Чада. Уже накрыты столы и застелены кровати. Кому-то надо сейчас же ехать в Чад и привезти мастеров в Египет. Кому как не мне. Каждую среду из Франции утром идет самолет в Чад. Значит, я должен быть во Франции с чадской визой не позже вторника. Сегодня пятница, день Джорджа Вашингтона, все конторы в США закрыты. Завтра суббота, нерабочий день. Послезавтра воскресенье. Остается только понедельник на то, чтобы получить визы, купить новые билеты и добыть денег на не предусмотренный планом визит в сердце Африки.

Три дня слонялся я по улицам среди небоскребов, три дня прошли впустую: все закрыто.

В понедельник утром нью-йоркцы устремились в свои конторы. Ожили телефоны. Представители всех континентов собрались в здании ООН. Но никого из республики Чад. Вежливый голос объяснил мне, что представитель Чада сейчас находится в Вашингтоне. Надо ехать туда за чадской визой. Но мой бумажник пуст, а издатель, на помощь которого я могу рассчитывать, находится в Чикаго. Билеты на вечерний самолет до Парижа у меня на руках, но для следующего этапа, до Чада, нужна виза и нужны деньги. Телефон чадского посольства в Вашингтоне не отвечал. Зато норвежцы отозвались и пообещали найти посла республики Чад, если я никуда не буду отлучаться из гостиницы. Из Чикаго мне сообщили адрес человека в другом конце Нью-Йорка, к которому мне надлежало обратиться. Ко всему примешивалась тревога за Абдуллу. В канцелярии У Тана мне ответили, что Генеральный секретарь охотно напишет нужное письмо, если я сейчас же приеду к нему. Я метнулся к двери, но тут в номер ворвался новый гость. Мистер Пайпел, руководитель крупного агентства печати. Аванс под договор о репортажах с лодки. Нас перебил междугородный телефон. Виза будет, если я поспею в Вашингтон следующим самолетом. Удалой директор агентства мигом помог мне уложить в два чемодана зимнюю и летнюю одежду, сунул себе в карман мой счет за гостиницу и сказал, что вечером подвезет багаж к парижскому самолету. В соседнем номере Турлейф бросил свои пленки и отправился в канцелярию У Тана. Я понесся на аэродром.