Читать книгу - "Загадки священного Грааля - Николай Павлович Дашкевич"

Защитники выработки романов о Граале в еретической среде могут указать на начало де Боронова произведения, которому подыщется аналогия у богомилов[172], но все, что читается в начале де Бороновой поэмы, встречается и в писаниях ортодоксалов, и сказание де Борона об искуплении вполне согласно с догмой господствовавшей церкви. Могут обратить внимание еще на упоминание двоякого крещения[173], но под вторым крещением у романиста разумеется таинство покаяния, и мы не видим у де Борона неуважения собственно к крещению.

Более мы не открыли в сказаниях о Граале ничего, что могло бы напоминать сколько-нибудь еретические учения.

Кроме отсутствия признаков таких учений, в пользу возникновения первых романов о Граале в правоверовавшей среде говорит все содержание их.

Мы укажем важнейшие черты.

В произведении де Борона отметим учение о Св. Троице, рассказ о дьяволе, признание авторитета ап. Петра, между тем как у богомилов и тамплиеров верховным между апостолами считался Иоанн, внушение повиновения «святой церкви» и ее «menistres», на грехи которых верующим не следует обращать внимание[174]. Вообще в поэме об Иосифе Аримафейском повсюду проглядывает полное уважение к церкви и ее установлениям. О сыновьях Брона говорится, что они женились «selonc la loi Jhésu-Crist et au commendement de sainte église». – В романе Мапа неизвестный, явившийся к Мордрэну, сказал между прочим по поводу одного заблуждения, что говорящие так – более еретики, нежели popelicans (т. е. павликиане. – Ред.).

Г-н Веселовский старается найти подкрепление своим предположениям о возникновении легенды о Граале в среде катаров в пресловутом свидетельстве Вольфрама о Киоте, которого, как уроженца Анжу или жителя той области, можно приурочить, по мнению г-на Веселовского, «к местностям, где исстари преобладал катарский элемент».

Даже не обращая внимания на коренную разницу между сказанием о Граале Вольфрама и сказанием англо-французских труверов и на отношение первого к последнему[175], все-таки для того, чтобы дать ход гипотезе нашего ученого, придется обращаться к довольно беспочвенным предположениям, например, о катарстве Гийо.

Возникновение занимающей нас легенды «на романском юге, между северной Испанией и Луарой», становится, по мнению г. Веселовского, еще яснее и определеннее, если взять во внимание торжественную обстановку Грааля в романах. Г-н Веселовский не отвергает довольно правдоподобного соображения, по которому «авторы романов о Граале внесли в них многое из храмовнической символики, насколько она была им знакома», но, по его мнению, «есть еще другая возможность объяснения», на которую он и указывает. Вслед за другими учеными, «имея в виду снова указать на отношения, которые теперь слишком часто забывают», г-н Веселовский находит у храмовников следы самой легенды о Граале. Упомянувши о демоне тамплиеров, г-н Веселовский говорит: «Устраните отсюда факт поклонения, во всяком случае сомнительный, и вы встретитесь с богомильским учением о демоне как властителе Мира и подателе земных благ, скорее всего, вспомните чудесные дары Грааля, который в позднейшем валлийском mabinogi является блюдом с лежащей на нем головой». Бесспорно, встречаясь с богомильским учением, едва ли в то же время можно найти тут что-нибудь имеющее отношение к Граалю. Не видно принимаемого г-ном Веселовским такого довольно точного совпадения благодеяний, оказываемых демоном, с чудесными дарами Грааля[176], которое заслуживало бы внимания и которое было бы убедительно (а это совпадение необходимо для доказательства положения г-на Веселовского при отсутствии аналогий в остальном). В представлении Грааля блюдом с головой г. Веселовский видит «позднейшее искажение мотива, совершившееся под влиянием народного суевуерия, которому давала пищу тайна, окружавшая ересь храмовников. Оно-то смешало образы и дало смешению демонический колорит». Вместо апокрифической чаши (? г-н Веселовский говорил прежде о блюде, народный страх увидел окровавленную голову, замечает далее г-н Веселовский). Прежде всего, г. Веселовский напрасно берет во внимание «Мабиногион». Встречающееся в этой сказке представление Грааля относится, по словам г-на Веселовского, к позднейшей ступени в развитии его легенды, в хронологическом отношении идущей за той, которая замечается в романах. Оно возникло лишь вследствие искажения и своеобразной переделки одного из эпизодов легенды и не могло быть принято в литературные памятники, которым тогда пришлось бы довольно круто изменять сложившийся образ Грааля. По этим соображениям подробность «Мабиногиона» о Граале (правильно ли ее относят к нему, мы уже видели) должна была возникнуть на валлийской почве. Но в таком случае она не могла быть отражением народного страха французов, которые сами его не передавали валлийцам и которые, если бы и воображали таким пугалом неузнанную ими чашу Грааля, то не стали бы вносить это пугало в сказание о чаше. Обвинение в поклонении сатане, который везде тогда мерещился, может быть, и не должно принимать в буквальном смысле. Во всяком случае, оно едва ли могло основаться на служении Граалю, как ни склонна молва впадать в нелепые толки. Считая вместе с г. Веселовским демоническую голову созданием народной фантазии, к признанию чего давно уже склонялись ученые[177]; мы расходимся с почтенным ученым в том, что отрицаем реальный субстрат этой головы в чествовании Грааля (чаши), потому что нет данных для принятия этого субстрата.

Проповедующий поп-еретик (богомил?). Миниатюра из Хлудовского сборника № 10. XIV в.

Легенда о Граале первоначально действительно была апокрифом[178], если под этим словом разуметь всякий рассказ, изменяющий, распространяющий и дополняющий сказания канонической письменности[179]. Только мы полагаем, что на основании сказанного еще нельзя считать доказанным возникновение этого апокрифа в еретической или иноверной среде. Если у еретиков была легенда о чаше, следы которой стараются открыть, то они получили ее готовой от правоверовавших и только переделали на свой лад, сообразно с собственным учением.

5. Указание г-на Буслаева на иконографические данные

Другой наш знаток общей литературы, проф. Буслаев, склонялся было принять для легенды о Граале источник, подобный тому, какой допускает проф. Веселовский; но, разбирая книгу г-на Веселовского, в противовес доводам последнего о еретическом начале легенды, г. Буслаев привел известные слова Иакова де Воражина, в которых этот ультракатолический писатель благосклонно относится к поэтическому сказанию о Граале (с которым, по-видимому, не был хорошо знаком). Слабость аргумента г. Буслаева очевидна; зародившись у еретиков, легенда о Граале могла, однако, быть