Читать книгу - "Из тьмы. Немцы, 1942–2022 - Франк Трентманн"

настоящем. После десятилетий осознания того, против чего они выступают – “никогда больше” Гитлер и Аушвиц, – немцам необходимо понять, за что они.

24 февраля 2022 года показало, что избежать этого вопроса невозможно. В своей исторической речи в парламенте три дня спустя канцлер Шольц объявил произошедшее “Zeitenwende”, новой эрой3. Неудачная история термина Wende должна была помешать любому, кто надеялся на решительный переход от традиционной сдержанности к напористому лидерству. Канцлер Коль в начале 1980-х жаждал консервативного “geistig-moralische Wende” (интеллектуального и морального обновления) и не получил его. Мирную революцию в Восточной Германии в 1989–1990 годах теперь помнят как “die Wende”, но ее первоначальным сторонником был Эгон Кренц, преемник Хонеккера, надеявшийся спасти умирающую ГДР. Широко разрекламированный проект Energiewende застопорился на полпути.

Морской термин Wende означает поворот или изменение курса путем перемещения носа лодки по ветру. Шольц объявил об этом маневре одновременно с выделением дополнительных 100 миллиардов евро для бундесвера. Превратить деньги в боеприпасы оказалось сложнее. К концу 2022 года у войск все еще оставалось достаточно боеприпасов только на два дня боев4. Германия заказала у США три дюжины истребителей F-35, но они не полетят раньше 2028 года. Когда дело дошло до военной поддержки Украины, Германия в 2022 году напоминала лодку, стоящую на ветру с развевающимися парусами. В Украину поставляли каски, медикаменты и оружие для защиты, но просьбам о поставке боевых танков сопротивлялись до тех пор, пока в начале 2023 года давление со стороны союзников по НАТО не стало невыносимым.

Действия Путина ознаменовали собой “Zeitenwende”, сказал Шольц, потому что “мир больше не похож на прежний”5. Это высказывание верно во многих отношениях, хотя оно игнорирует события в Грузии в 2008 году и в Крыму в 2014-м, а также бомбардировки Сирии с 2015 года. Чтобы понять Германию в новую эпоху, мы должны поместить ее в более широкий контекст. Германия в 2022 году не пробудилась внезапно от своего самоуглубленного сна. Вы можете попытаться ограничить внешнее взаимодействие, но в глобализованном мире вам не удастся помешать миру прийти к вам, что весьма драматично продемонстрировал почти миллион беженцев, направившихся в Германию в 2015 году. Самоуспокоенность Федеративной Республики была поколеблена несколькими силами: миграцией, социально-экономическими последствиями глобализации, вызовом исторической памяти из-за повышенного внимания к расизму и колониальному насилию и климатическим кризисом.

В 2022 году Германия была страной, занявшей третье место в мире по количеству принятых беженцев (после Турции и Колумбии) – 2,2 миллиона человек6. Так называемый “кризис беженцев” в 2015 году нельзя рассматривать как разовый. Во всяком случае, можно ожидать, что конфликты и изменение климата заставят больше людей покинуть свои дома. Немцы глубоко разделились во мнениях о том, как реагировать. С одной стороны, немецкие добровольцы находятся в Средиземном море, рискуя быть арестованными за спасение мигрантов, а Ангела Меркель получает международные премии за “политику приветствия”, в том числе от Верховного комиссара ООН по делам беженцев. С другой стороны, правительство Шольца объявило о планах заключать сделки со странами Африки и арабского мира по проверке и оформлению беженцев и возврату мигрантов, которых Германия не хочет принимать, в обмен на пропуск тех, кого она хочет. Эксперты предупреждают, что такие идеи оторваны от реальности: почему нежелательные мигранты больше не будут пытаться добраться до Германии и как слабые государства смогут их остановить?7 Тот факт, что Германия учредила должность специального представителя по вопросам миграции, является признанием того, что проблема пришла надолго.

С точки зрения национального богатства Германия стала одним из великих победителей глобализации. Страна также пережила бурю COVID-19 гораздо лучше, чем большинство других стран; ее экономика в 2020 году сократилась всего на 3,7 % (в Великобритании – на 11 %, в Италии – на 9 %, во Франции – на 7,8 %, в США – на 2,8 %)8; люди, временно оставшиеся без работы, получили от правительства до 80 % своего дохода на срок до двадцати восьми месяцев, что не имеет аналогов в мире. Социальные пособия и государственные услуги, хотя и сократились, остаются сравнительно щедрыми.

Вы не узнаете этого из жалоб на социальную несправедливость и страх упадка внутри Германии. Помимо завышенных ожиданий (что само по себе неплохо), народный гнев подпитывается ощущением того, что глобализация непропорциональным образом приносит пользу немногим. Фактически неравенство доходов не выросло с 2010 года и остается таким же, как во Франции, и гораздо менее выраженным, чем в Италии, Великобритании и США. Что придает глобализации плохую репутацию, так это заметный рост сектора с низкой заработной платой. Необходимость прибегать к социальным пособиям и продовольственным банкам, несмотря на наличие работы, полностью противоречит национальной мантре о том, что производительность оплачивается. Вопрос о том, будет ли повышение минимальной заработной платы с 9,82 евро до 12 евро в час в 2022 году (12,04 евро с 2024-го) достаточным для восстановления чувства справедливости во время инфляции, остается спорным. Все разговоры о немецких добродетелях во время глобального финансового и европейского долгового кризиса убедили многих граждан больше, чем когда-либо, в том, что они являются кассирами Европейского союза, что совсем не похоже на огромные выгоды, которые они фактически получают от внутреннего рынка. Если страна хочет активизировать свою деятельность и играть более глобальную роль, ей придется противостоять этим мифам и тревогам, быть более открытой и объяснять, почему сотрудничество и обмен – это хорошо.

Расплата за расизм, рабство и империю пришла в Германию позже, чем в Америку, Великобританию и Францию, но когда она пришла, то была особенно болезненной. Переживая прошлое и вспоминая холокост, многие немцы пришли к убеждению, что им удалось успешно противостоять расизму. Начиная с 2000 года серия кампаний начала привлекать внимание к подавляемому наследию колониализма и к короткому, но жестокому колониальному прошлому Германии – темной главе, отсутствующей в учебниках истории и общественном дискурсе. Раздались призывы переименовать улицы, в названиях которых присутствовали расистские образы и прославлялись колониальные администраторы, возвратить Нигерии Бенинские бронзы (первоначально украденные британцами) и признать геноцидом убийство 100 тысяч гереро в немецкой Юго-Западной Африке (сегодня Намибия) перед Первой мировой войной; и большую часть из этого правительство Германии в итоге исполнило. Некоторые авторы утверждали, что рассуждения об уникальности холокоста были искусной уловкой немецких, американских и израильских “элит” с целью скрыть расистское насилие Запада, заставив замолчать жертв других геноцидов9.

С точки зрения истории это попросту неверно. Холокост оказался в центре немецкой национальной идентичности во многом благодаря гражданскому давлению снизу. Отличительной чертой убийства евреев было то, что нацисты хотели стереть их с лица