Читать книгу - "От Второй мировой к холодной войне. Немыслимое - Вячеслав Алексеевич Никонов"

– Советское правительство считает своевременным заключение между США и СССР договора против возможного возобновления агрессии со стороны Японии. Условия капитуляции оставляют возможности для будущей агрессии. Японские дивизии на главных островах не демобилизуются и берутся в плен американцами. Таким образом, в руках Японии остаются обученные кадры офицеров и солдат. Личный состав Военно-морского флота также распускается по домам. Все это проводится американским командованием без согласования с союзниками.

Присутствовавший при беседе генерал Данн запротестовал, что Макартур уже приступил к уничтожению вооружений и береговых укреплений. Бирнс его поддержал:

– Нужно сделать все, чтобы японцы не вооружились снова. Но вопрос о личном составе армии и флота Японии очень трудный. Если взять миллион человек в плен, то их надо будет кормить.

– В Советском Союзе военнопленные работают, – напомнил Молотов.

Тем временем подошел приглашенный Молотовым на более позднее время Бевин. И здесь нарком заявил:

– Работа Совета Министров продвигается очень медленно и недостаточно гладко. Происходит это оттого, что все мы в самом начале совершили ошибку, отступив от решения Берлинской конференции, не имея на то права. Я имею в виду пункт 3-й решения о Совете Министров, в соответствии с которым Совет должен заседать в составе трех и, в случае обсуждения договора с Италией – в составе четырех, то есть при участии Франции.

Западные коллеги заявили о решительном несогласии с отступлением от изначально принятого решения по процедуре.

– А я не могу нарушать решения Берлинской конференции, – заявил Молотов, который слишком хорошо знал, что именно он не мог нарушать.

Во второй половине дня нарком озвучил свое предложение на заседании СМИД. «Наши самые настойчивые убеждения не оказывали ни малейшего эффекта на мистера Молотова, – писал Бирнс. – Позже вечером я встретился с Бидо, который был в ярости. Я опасался, что он выйдет из Совета». Бирнс решил обратиться за помощью к Трумэну.

История в изложении Трумэна: «Молотов оказался гораздо более несговорчивым, чем когда-либо. 22 сентября, через одиннадцать дней после открытия конференции, Бирнс счел вынужденным просить меня лично переговорить со Сталиным, чтобы предотвратить срыв совещания.

Я проводил короткие выходные на острове Джефферсон в Чесапикском заливе, когда получил закодированное сообщение от адмирала Леги на борту „Вильямсбурга“. Адмирал только что провел телетайпную беседу с госсекретарем Бирнсом в Лондоне, в ходе которой государственный секретарь сообщил, что в первый день конференции было единогласно решено, что Франция и Китай будут участвовать в обсуждениях, но не смогут голосовать по вопросам, которые их непосредственно не касаются. Однако теперь Молотов заявил, что он не станет присутствовать на дальнейших встречах, если Франция и Китай не будут исключены из всех обсуждений, которые их непосредственно не касаются как сторон, подписавших соглашение о перемирии. Бирнс полагал, что это было лишь предлогом для Молотова покинуть конференцию и что на самом деле он был зол из-за того, что Соединенные Штаты и Великобритания не признали Румынию. Бирнс предложил мне немедленно телеграфировать Сталину с просьбой связаться с Молотовым и не допустить распада совета».

Трумэн разрешил отправить от его имени послание Сталину: «Меня информировали о том, что г-н Молотов рассматривает вопрос об уходе из Совета министров иностранных дел в Лондоне из-за трудности в достижении соглашения относительно участия Франции и Китая в обсуждении положения на Балканах. Я настоятельно прошу, чтобы вы снеслись с г-ном Молотовым и сообщили ему, что он не должен допустить прекращения работы совета, ибо это неблагоприятно отразилось бы на международной безопасности…».

С борта «Вильямсбурга» Трумэн конкретизировал свою позицию: «Я согласен с тем, что по строгому толкованию текста Потсдамского соглашения Франция и Китай не имеют права участвовать в обсуждении мирных договоров, если они не являются сторонами, подписавшими условия капитуляции, или если они не приглашены в соответствии с пунктом 3 (2) Потсдамского соглашения, который предусматривает, что члены Совета, не подписавшие условий капитуляции, могут по соглашению быть приглашены к участию в обсуждении вопросов, непосредственно их касающихся.

Как мне помнится, за столом конференции в Потсдаме во время обсуждения было достигнуто соглашение о том, что члены Совета, не являющиеся участниками подписания, могут присутствовать и участвовать в обсуждении, но не могут голосовать. Как мне кажется, в первый же день заседания Совета было единогласно решено, что члены Совета, не подписавшие условий капитуляции, могут участвовать в обсуждении, но не могут голосовать. Если мы теперь изменим это правило и откажем Франции и Китаю, вправе даже обсуждать вопрос, в котором, по их заявлению, они заинтересованы, потому что они не подписали условий капитуляции, я опасаюсь, что это создаст нехорошее впечатление. Будет выдвинуто обвинение в том, что три великие державы отказывают другим членам Совета даже в возможности изложить свои взгляды».

Молотов, ознакомившись с этой депешей, писал: «Послание Трумэна немного пахнет испугом. Они, особенно Бевин, вначале и слышать не хотели о возвращении к точному соблюдению решений Берлинской конференции».

Сталин ответил президенту США 23 сентября: «Запросил Молотова, но ответа пока не имею. Я ознакомился с делом и пришел к выводу, что если вопрос касается участия Франции и Китая при решении балканских дел, то согласно точному смыслу решения Берлинской конференции эти государства не должны привлекаться к участию».

Трумэн не унимался и вновь попросил Сталина повлиять на своего наркома. Ответ был аналогичным: «Считаю, что позиция Молотова строго держаться решения Берлинской конференции не может создать плохого впечатления и не должна кого-либо обидеть».

Тогда же с жалобой на Молотова обратился Эттли, писавший, что предложенная им отмена прежнего решения Совета «явно нанесла бы глубокое оскорбление Франции и Китаю и была бы совершенно не понята в Англии общественностью и парламентом». Сталин ответил, что «исправление допущенной ошибки во имя восстановления решения Берлинской конференции, на чем настаивает В. М. Молотов, не может породить отрицательного отношения к конференции и к Совету Министров и не может быть для кого-нибудь оскорбительным». Трумэн, тем не менее, был и оскорблен, и разочарован: «Я не видел никаких причин для дальнейшего общения со Сталиным на эту тему».

А Молотов между тем в тот день отчитывал в Лондоне Бевина:

– Гитлер смотрел на Советский Союз как на государство низшей расы, считая Советский Союз чем-то вроде географического понятия. Но что делать, если мы не считаем себя низшей расой, а считаем Советский Союз государством, имеющим равные права с другими государствами, и не хотим, чтобы на Советский Союз смотрели как на государство низшей расы. Отношения