Читать книгу - "Работорговцы - Альберто Васкес-Фигероа"

– Если последний…

– Он будет последним! – Она сделала короткую паузу и с явным интересом спросила: – Ты все еще любил ее в момент, когда повесил?

– Ненавидел, – был сухой ответ. – Но могу сказать, что если желание – это форма любви, то в тот момент я отдал бы все, что осталось от моей жизни, за одну ночь в ее объятиях.

Он, казалось, завершил разговор, пробормотав банальное извинение о срочных делах, а Селеста наблюдала, как он спускался на главную палубу, размышляя о том, какие чувства могут скрываться в душе человека, который был вынужден казнить женщину, значившую для него так много.

Затем она оглядела десятки мужчин, которые сновали туда-сюда, готовя корабль к ночи, приближающейся, как ястреб с черными крыльями, и пыталась представить, сколько из них носили в себе историю, столь же несчастную. Ведь экипаж «Серебряной дамы» состоял из людей самых разных рас, происхождений и национальностей, которые по той или иной темной причине оказались в самом порочном городе мира, под руинами которого осталась большая часть того, что они когда-либо имели.

Искатели удачи, сутенеры, игроки, воры и даже пара пиратов, сумевших пройти строгий отбор, устроенный Селестой, составляли весьма значимую часть среди группы честных моряков или простых авантюристов, присоединившихся к этому предприятию. Это были люди, от которых можно было ожидать чего угодно – как хорошего, так и плохого, – и которых необходимо было держать в железной дисциплине, чтобы избежать риска превращения огромного корабля в гигантский сумасшедший дом.

С водоизмещением более тысячи тонн, пятью палубами (а если считать кормовую надстройку и шканцы, то семью), различные палубы, кубрики и трюмы этого гигантского судна предоставляли такое множество укромных уголков, кают и тайников, что было совершенно невозможно их контролировать или отличить место, где шла невинная партия в кости, от того, где, возможно, плелись заговоры с намерением захватить управление кораблем и снова посвятить его грабежам.

Все знали, что «золотые времена» карибского пиратства ушли вместе с руинами Порт-Ройала, но было также известно, что почти неизведанный Тихий океан предлагал блестящее будущее для тех, кто имел мужество отправиться в эту бескрайнюю водную гладь, занимающую почти треть планеты, чтобы поджидать там переполненные суда, курсировавшие из Мексики, Перу и Панамы в Китай, Японию и Филиппины. Эти суда перевозили золото, серебро, жемчуг, шелка, специи и фарфор в таком количестве, что этот путь по значимости был сравним или даже превосходил торговлю столетней давности между Испанией и Антильскими островами.

Южный океан был настоящей загадкой для мореплавателей конца XVII века. Ходили слухи, что где-то в антиподах существует целый неизведанный континент. Вероятно, находилось немало любителей риска, которые считали, что посвятить корабль, «такой прекрасный, как Серебряная дама,» скитаниям по этим водам было бы куда более прибыльным, чем его участие в неблагодарной задаче по освобождению рабов.

– Надо быть очень бдительным, – повторял снова и снова капитан Буэнарриво во время ужина в просторной офицерской столовой. – «Уши на макушке и зоркий глаз» при любом намеке на мятеж, потому что этот галеон – слишком лакомый кусок, и не один из этих проклятых маскальцонов мечтал бы его прибрать к рукам.

– Пока не видно ни малейшего признака волнений, – отмечал Санчо Менданья, который, как правило, был тесно связан с командой, проводя долгие часы за тренировками в стрельбе.

– «Из спокойных вод рождаются ураганы», – отвечал другой своим хриплым голосом, который гремел в просторном помещении, словно гром. – «Капитан, который засыпает, уносится течением».

– Капитан или креветка?

– Какая разница – капитан или креветка! – нетерпеливо возражал венецианец. – Важно поддерживать дисциплину, и первого же нарушителя тащить под килем. – В конце он обычно улыбался, заметно понижая голос, чтобы заключить: – Как бы мы ни дезинфицировали этот корабль, он всё равно продолжает пахнуть пиратами.

VI

Высадив всех рабов и затопив «Марию Бернарду» вместе с её грузом из блох, клопов и вшей, делать больше было нечего в этих водах. После долгих совещаний со своими главными помощниками Селеста Эредиа отдала приказ поднять якоря и направиться к африканскому побережью.

Этот путь был, без сомнения, слишком долгим и утомительным: восточные ветра вынуждали их бесконечно менять курс, а изнуряющие штиля длились по неделе. Но наконец, когда время уже словно утратило своё значение, им удалось разглядеть ровное и плоское побережье, которое, казалось, тянулось до бесконечности на юго-восток. Оно было покрыто влажной и густой растительностью, мало отличавшейся на первый взгляд от той, которую они оставили позади.

Тем не менее берег выглядел почти необитаемым: из открытого моря едва ли можно было различить хоть один населённый пункт, достойный этого названия. Редкие хижины, стоявшие у крошечных бухт, производили печальное впечатление заброшенных уже давно.

Однако однажды, в душный вечер, когда они обходили небольшой низкий мыс, им неожиданно встретились шесть пирог, с которых около двадцати местных женщин забрасывали сети в спокойные воды. Завидев корабль, рыбаки в панике бросились к берегу с такой поспешностью, будто увидели не судно, а самого дьявола.

Они даже не попытались вытащить свои лодки на берег, просто выпрыгнули на песок и, громко крича, скрылись из виду, словно стремясь предупредить всех поблизости последовать их примеру.

– Слава Богу! – невольно воскликнул Мигель Эредиа. – Эти бедняги живут в постоянном страхе.

– А как бы жил ты, зная, что, как только белый положит на тебя руку, тебя ждёт судьба хуже смерти? – ответила его дочь. – Буэнарриво считает, что мы уже совсем близко к мысу Палмас, что означает, что мы вступили в пределы так называемого побережья рабов. Я только не понимаю, как здесь ещё остались люди.

Два дня спустя они действительно достигли мыса Палмас. Оттуда побережье, оставаясь низким и равнинным, начинало отклоняться на северо-запад, образуя начало Гвинейского залива – самого сердца работорговли в последние десятилетия XVII века.

Спустя пару дней они заметили первое работорговое судно – грязный брик длиной около сорока метров и вооружённый двенадцатью среднекалиберными пушками. Оно стояло на якоре у устья небольшой реки, загружая цепью связанных мужчин, некоторых из которых ещё можно было назвать детьми.

– Открыть порты!

Команда с кормы «Дамы Серебра» быстро распространилась по всему кораблю. Вскоре взвилась огромная синяя цепная флагманская сеть, и спустя несколько минут якорь был сброшен в полумиле от судна, за чем последовал предупредительный пушечный выстрел, призывающий работорговцев отказаться от мысли о битве или попытке бегства.

Селеста Эредиа обратилась к Гаспару Ройтеру, наблюдавшему за происходящим через подзорную трубу:

– Что думаешь? – спросила она.

– Голландцы. Не больше тридцати человек, – ответил он, опуская подзорную трубу. – Они не станут сопротивляться.