Читать книгу - "Из тьмы. Немцы, 1942–2022 - Франк Трентманн"

врожденные дефекты с воздействием ядерных испытаний, а одна обеспокоенная гражданка дошла до того, что отправила Конституционному суду луковицу тюльпана в качестве доказательства высокого уровня радиации, из-за которого у нее горело горло и была раздражена щитовидная железа16. Подобные опасения, однако, еще не имели политического обоснования и утихли, когда Советы и американцы согласились прекратить ядерные испытания в 1963 году.

В 1957 году в Гархинге недалеко от Мюнхена был запущен первый исследовательский реактор. За ним, в начале 1960-х годов, последовали три небольшие так называемые демонстрационные электростанции. Защитники природы не возражали против первой в Германии коммерческой атомной электростанции (Каль в Северной Баварии), которая была запущена в 1961 году, при условии, что вокруг нее высадят несколько кустов17. В 1974 году, после нефтяного кризиса, социал-либеральное правительство планировало построить достаточное количество коммерческих атомных электростанций, чтобы через десять лет они производили 45 % электроэнергии страны. Та, которая ожидала официального утверждения уже в этом году, должна была быть построена на юго-западе, в Виле на берегу Рейна.

В следующие несколько лет этот идиллический городок породил новую экологическую политику. Виль был не первым местом протестов – им в 1971 году стал Фессенхайм, расположенный прямо через границу, в Эльзасе, Франция. Что сделал Виль, так это создал популярный альянс, в который входили как местные фермеры, так и студенты из соседнего Фрайбурга и за его пределами. Студенты опасались радиации. Фермеры, с другой стороны, больше беспокоились об ущербе для их микроклимата. Кайзерштуль с его вулканическими холмами оказался одним из самых теплых и в то же время одним из самых влажных регионов страны, известным своими винами Spätburgunder. Пар, выпускаемый градирнями, грозил затмить солнце и превратить прекрасный пино нуар в дешевое пойло, а также вызвать грибковые заболевания и град. Фермер, выращивавший табак, выразил свой протест простыми словами: “Атомная электростанция – экзистенциальная угроза для меня”18. Жители чувствовали, что проект прошелся по ним, словно катком. Впервые о решении перенести ядерный реактор с прежнего места в свой город они услышали по радио в 1973 году. Год спустя им дали всего месяц на то, чтобы представить возражения. Власть оказалась в руках неподотчетного народу ядерного лобби и была завалена десятками тысяч писем. Тесные связи с французскими и швейцарскими соседями по другую сторону Рейна придали протестующим особую региональную идентичность, которая привнесла в борьбу качества Астерикса: гордые алеманны сражались с могущественными чужаками. К протестам присоединились даже местный священник и христианские демократы.

Когда в феврале 1975 года в Виль приехали первые строители, граждане перелезли через забор и оккупировали площадку. Два года спустя суд во Фрайбурге вынес решение в их пользу: хотя вероятность взрыва реактора была крайне маленькой, проектировщики не приняли необходимые меры против возможного ущерба. Позже приговор был отменен, но с политической точки зрения проект оказался мертворожденным, начало строительства неоднократно откладывалось, а в 1994 году от него вообще отказались.

Как показывает этот случай, бесполезно сводить энвайронментализм к переходу от “материальных” к “постматериальным ценностям”, как это любят делать некоторые социологи19. Романтики XIX века вряд ли были материалистами. Не было ничего нового и в более образованных социальных группах, таких как студенты, сплотившиеся ради защиты природы – так уже делал Wandervogel в 1900 году. В любом случае что может быть более “материальным”, чем забота о сельском хозяйстве, здоровье и выживании?

Более интересный вопрос – в чем заключается немецкая специфика. Ядерная энергетика вызывала споры повсюду, но по-разному и с разными результатами20. На одном полюсе были Австрия и Италия, полностью прекратившие ее использование после референдумов в 1978 и 1987 годах, на другом – Великобритания и особенно Франция, полагавшиеся на нее все больше и больше. Германия пошла на компромисс. Несмотря на то, что строительство новых реакторов прекратилось, – последним был Неккарвестхайм (Баден-Вюртемберг) в 1982 году, – многие из существующих продолжали работать. В течение целого поколения после чернобыльской катастрофы в апреле 1986 года, когда на украинской электростанции взорвался реактор, выбросив в воздух радиацию, немцы продолжали получать 25–35 % электроэнергии за счет атомной энергетики. В 2000 году коалиция Шрёдера, образованная социал-демократами и “зелеными”, решила выйти из ядерной программы. В 2010 году Ангела Меркель сначала продлила срок службы атомных электростанций, но после катастрофы на Фукусиме в марте 2011 года решила вывести все оставшиеся из эксплуатации к 2022 году. Однако еще в 2021 году атомная энергия вырабатывала 12 % электроэнергии страны. Конфликт в Украине и боязнь нехватки энергии заставили правительство Олафа Шольца в 2022 году поддерживать в работающем состоянии три последних реактора21.

Историческое значение антиядерных протестов, однако, заключалось в другом – в их массовости, политике на низовом уровне и столкновении с государством. В 1979 году около 100 тысяч протестующих против ядерного оружия прошли маршем по Ганноверу – число участников было не сопоставимо с аналогичными акциями в других местах. В отличие от аденауэровских лет, когда защитники окружающей среды, как правило, ходили на экскурсии и пели народные песни, теперь они столкнулись с государством в лоб. В 1980 году активисты создали “Свободную республику Вендланд”, протестный лагерь в Нижней Саксонии, имевший собственные паспорта и флаг, чтобы не допустить захоронения ядерных отходов в соляной шахте в коммуне Горлебен. Демонстрации солидарности прошли в восьмидесяти городах, было занято двадцать церквей. В Гамбурге протестующие, одетые как трупы жертв радиации, перекрыли уличное движение. Массовые демонстрации и попытки полиции остановить их приводили к все более ожесточенным столкновениям, как, например, в Брокдорфе (Шлезвиг-Гольштейн) в 1981 году на строительной площадке электростанции, а пять лет спустя – в Вакерсдорфе, баварском городе, предназначенном для строительства завода по переработке ядерного топлива, где несколько сотен протестующих и полицейских были ранены, а один демонстрант умер от приступа астмы, вызванного слезоточивым газом. В отличие от Виля, в Брокдорфе проект отменить не удалось и АЭС постороили; в 2005 году это был крупнейший в мире реактор, который отключили только 31 декабря 2021 года22.

На первых этапах антиядерное движение возглавляли феминистки, пацифисты и анархисты, но было у него и крайне правое крыло. Врач Бодо Манштейн, присоединившийся к нацистской партии почти сразу после ее появления, возглавлял группу, обеспокоенную евгеническим ущербом от радиации. Блокаду Брокдорфа поддержала “Немецкая группа действия” (Deutsche Bürgerinitiative), возглавляемая Манфредом Рёдером, правым террористом, который некоторое время был адвокатом Рудольфа Гесса, прежде чем объявить себя “законным” преемником адмирала Дёница. Она собиралась защищать кровь и почву от чуждых технологий и крупного капитала – старый антисемитский штамп. Одним из соучредителей “Зеленых” в земле Шлезвиг-Гольштейн был отец “биорегионализма”